|
А какие на моего братца могут находить приступы ярости, тебе тоже известно! Я потом спросил у него, откуда он взял это выражение, а он сделал большие глаза и ответил: «Так два парня объяснялись перед супермаркетом, мимо которого мы проходили по Бейкер-стрит, ты разве не слышал? А я не только слова, я и их выговор запомнил, чтобы потом использовать. Я сразу понял, что это должно быть нечто убойное!» Так что есть у него цепкость к языкам и к разговорной речи, а его увлечение «словесным сором», точно так же, как убойно безграмотные фразочки, которые он порой выдает и в устных разговорах, и в школьных сочинениях, — это обратная сторона этой цепкости. Я и прежде замечал, что Ванькины нелепые фразы приятно вспоминать, потому что в них почти всегда суть языка схвачена и мысль выпуклей звучит. Такие вот соображения пришли мне в голову сейчас, когда я это письмо пишу.
В общем я ждал что на эту фразу — первую английскую фразу, выстроенную моим братцем от начала до конца, — взрослые напрягутся, а Алиса смутится. Но нет, Алиса, после секундной паузы, прыснула так, что чуть опять не обрызгала свою одежду мороженым, а взрослые, переглянувшись, изобразили шутливо вытянутые лица и тоже засмеялись. — Да, к языкам у тебя талант! — сказал мистер Флетчер, а Сьюзен кивнула. — Так вот, — продолжил Ванька, когда все отсмеялись (и, по-моему, довольный произведенным эффектом). — Арестовали его, выходит, раньше Лондона, а у этого шофера дяди Вити такой большегрузный трейлер, в котором очень удобно провозить контрабанду, к тому же у него, как у шофера-перегонщика, проставлены какие-то там особые визы на все страны Европы, он сам нам об этом говорил и даже паспорт показывал, а людей с этими шоферскими визами не очень обыскивают, потому что все привыкли к шоферюгам, колесящим туда-сюда, и потом намного удобней забирать маленький сверток с контрабандой не в России, а в Швеции, чтобы следы запутать! Вот и выходит, что он — самый лучший кандидат в контрабандисты, и чуть ли не единственный!.. — И Ванька отправил в рот огромную ложку мороженого. Все теперь смотрели на Ваньку с уважением. А мистер Флетчер задумчиво почесал свой подбородок. — Да… — сказал он. — Соображаешь… — Это что! — великодушно отозвался Ванька. — Вы бы видели, как соображает мой брат! Это ведь он догадался, что «профессор» пойдет к нашему фокуснику, к этому Запашному, который Непроливайко, а не к кому-нибудь еще! — В общем оба молодцы, — сказал мистер Флетчер. — Только объясните все-таки, что за история с кошками, с цитатой и с этим, как его, Большим Томом! — взмолился я. — Вы говорите так, как будто нам все понятно, но нам-то ничего не понятно! — Все очень просто, — улыбнулась Сьюзен. — Вы мюзикл «Кошки» знаете? — Конечно, знаем, — ответил я. — У нас и компакт-диск имеется, где самые красивые куски из всех самых знаменитых опер Эндрю Ллойда Вебера, и из «Иисус Христос — суперзвезда», и из «Кошек», и из «Призрака оперы»… — Угу! — кивнул Ванька. И пропел, вкрадчиво-зловещим голосом, про то, что «Призрак Оперы живет в твоем собственном уме…» Алиса опять хмыкнула: ей это явно понравилось. Похоже, наши с ней вкусы во многом совпадали. — Так вот, — продолжала Сьюзен, — мюзикл «Кошки» создан на стихи «Кошачьей книги Старого Опоссума», которую написал великий поэт Томас Стернз Элиот. Большой Том, как называли его некоторые друзья — и за высокий рост, и, в первую очередь, за то, что он был потрясающим, крупнейшим поэтом. |
