– В чем она? – спросил кто-то, кривясь от отвращения.

– Это кровь, – ответил Головкин и улыбнулся, не отводя глаз от ванны.

Постепенно трава перед гаражом заполнялась самыми разными предметами, о предназначении которых никому из присутствующих, кроме Головкина, думать не хотелось. Топоры, паяльные лампы, штыри, крюки, ножи, отвертки… Все это было в бурой пыли, которая копилась в подвале много лет, и сейчас ее частицы витали в воздухе.

Среди тряпок найдены фрагменты школьной формы на мальчика. В гараже имеется люк, под которым оборудован подвал… Параметры подвала 180 см на 250 см, высота 280 см. При осмотре подвала найдены: детская ванночка со следами обугленной органики и с характерным запахом органики; потеки крови на стене; корыто с фрагментами обугленной кожи; два крюка в стене с кольцом; фуфайка в крови; бочка; сине-белые веревки в ящике; проволока; паяльная лампа; канат; нож; шприцы; спички; скальпель; вазелин; презервативы; игла…

По истечении 72 часов милиция могла предъявить Головкину только «вовлечение несовершеннолетних в пьянство». Один из оперативников бросился разыскивать опрошенного на конезаводе мальчика. В свое время школьник рассказал, как зоотехник однажды пытался совратить его приятеля, предлагая ему оральный секс. Поскольку другу на тот момент не было восемнадцати, это уже грозило серьезной статьей и можно было немедленно возбудить дело для обоснования ареста. После обыска гаража все проблемы разом отпали. Головкин понял, что финал близок, и, подобно многим в его ситуации, начал говорить, желая оставить как можно больше свидетельств своей биографии. Убийца с явным удовольствием раз за разом излагал события последних нескольких лет.

Его поместили в камеру, где содержались особо опасные преступники, но даже они побаивались засыпать в его присутствии. Чтобы не травмировать психику родственников жертв, процесс проходил в закрытом режиме. Адвокат просил «оставить подзащитному время для молитвы», но в своем последнем слове Головкин заявил, что милосерднее всего будет как можно быстрее закончить его мучения. Вполне ожидаемо суд назначил обвиняемому высшую меру наказания.

Судебно-психиатрическая экспертиза выявила у Головкина явные признаки шизоидной психопатии, которая, вероятнее всего, развилась в очень раннем возрасте. Атмосфера молчания и эмоционального отчуждения, царившая в семье, не позволила ему социализироваться. Энурез усилил отчуждение, заставил вечно стыдиться себя, чувствовать свою неполноценность. Начало развиваться отвращение к собственной личности. Головкин пытался гиперкомпенсировать свои недостатки с помощью хорошей учебы, правильных и социально-приемлемых предпочтений, а также путем построения формальных контактов (общение с учителями и сослуживцами, работа комсоргом в институте и политруком в год увольнения с конезавода). Успехи в учебе не дали ожидаемого результата. Мать не стала считать его здоровым, а отец – успешным. В возрасте двенадцати-пятнадцати лет с ним произошло нечто, расцененное им как насилие (подтверждений этому нет). Это событие, а вернее, его последствия, надломило психику Головкина. Его криков о помощи никто не захотел слушать. Покалеченный разум требовал возмездия. В своих фантазиях он изощренно мстил всем, кто не замечал его или презрительно отходил в сторону. Это стало спусковым крючком садистического расстройства личности, которое усиливалось выраженной психопатией, эмоциональным уплощением, отчуждением, тотальным одиночеством и половой дисфункцией на почве неприятия своей гомосексуальности.