На этот раз Коффин действительно насторожился, хотя на его позе или голосе это не отразилось. Явно этот человек зашел сюда не случайно. Это подтверждалось не только его словами, но и его поведением. Но в таком случае, кто же это такой? Теперь Коффин заволновался. В ящике журнального столика лежало два заряженных пистолета. Стоит сделать два шага, и он будет на мушке.

— Что за бред вы несете, приятель?

— Бред? — улыбка исчезла. — Я знаю этот дом не хуже тебя, Роберт Коффин.

— Если вы сбежавший из лечебницы маньяк, сэр, то являетесь наиболее шикарным маньяком из тех, что я когда-либо встречал. Кто вы? Что вам от меня надо?

— То, что мне от тебя надо, Коффин, я имею уже многие годы, только ты об этом не подозреваешь.

— Откуда вы знаете мой дом, и что это в нем изменилось?

— Со временем я об этом расскажу. Но сперва имя. Ты узнаешь его легче, чем меня. Имя это Киннегад. Коффин прищурился.

— Что? Что ты сказал?

— Киннегад. Я уверен, что ты его не забыл. В наступившей тишине было слышно лишь потрескивание огня. Коффин в упор смотрел на посетителя, медленно качая головой.

— Это безумие, — пробормотал он.

— Безумие? Если кто-нибудь и двинется рассудком сегодня ночью, то уж конечно не я, отец.

— Я думал, что ты умер, — голос Коффина упал до нервного шепота.

— Вполне мог бы, благодаря твоим заботам. На этот раз содрогнулась не земля, а сам Коффин. Он нащупал кресло позади себя, тяжело опустился в него, неотрывно глядя на своего неумолимого визитера.

— Я… я никогда бы не узнал тебя.

Пистолеты в ящике стола, хитроумные планы на этот вечер — все теперь забылось.

Флинн Киннегад засмеялся, и смех его был похож на трение о дерево наждачной бумаги.

— Куда тебе! Ты ведь ни о чем не беспокоился, кроме самого себя, — он развел руки, ловко повернувшись на месте. — Как видишь, отец, мы оба преуспели, хотя тебе, конечно, все равно.

Коффин ничего не сказал.

— В сущности, — продолжал Киннегад, — у меня сейчас дела идут лучше, чем у тебя. Ведь у «Дома Коффина» недавно появились какие-то проблемы, не так ли? Бизнес здесь трудная вещь, приходится вступать в неожиданную и неразумную конкуренцию.

Поскольку Коффин все так же молчал, Киннегад стал разглядывать портрет Мериты; который стоял на полке.

— Ведь есть проблемы, отец? Должен заметить, что я несу ответственность за большинство из них.

Эти слова в конце концов спровоцировали ответ.

— Ты? Каким образом?

— Потому что я — «Редлайн», отец. Тот самый неизвестный конкурент, которого больше интересует раздел рынка, чем выгода. Это я. И дюжина других компаний тоже. Я долго и тяжело трудился для того, чтобы сделать твое положение настолько трудным, насколько это только возможно. Но это все ничто по сравнению с теми неприятностями, которые я собираюсь причинить тебе чуть погодя.

Двадцать пять лет я ждал этого дня, готовил его, таился, стараясь не сталкиваться с тобой напрямую. Ты знаешь, ведь это не просто двадцать пять лет ждать момента истины. Заметь, как хорошо я сумел скрыться за всеми этими соединенными между собой корпорациями. Сомневаюсь, что хотя бы половина из моих подчиненных знает, кто их настоящий босс. Много времени заняло размещение стоящих доверия людей на нужных местах, и не только внутри моего концерна, но так же и внутри твоего. О да, именно я причина твоих многочисленных маленьких неприятностей, приключившихся за последние годы. К сожалению, я не мог прибавить тебе седых волос, они у тебя и так уже все седые.

Коффин яростно вспоминал.