— Холли — это тоже из-за тебя? Ты послал те фотографии?

— Я потряс тебя, отец? Я на это надеялся. Ты никогда не мог смотреть правде в лицо. В мое намерение входило лишь открыть Холли Коффин, что на самом деле представляет из себя ее муж. Я не хотел ее смерти.

— Она плохо себя чувствовала одно время, — пробормотал Коффин. — Эти новости сломили ее. Я так и не узнал тогда, кто послал эти фотографии или письмо. И здесь, даже здесь — ты.

— Даже здесь, да. Но если бы не от меня, она все равно узнала бы об этом от кого-нибудь другого, — Киннегад и не думал отступать. — Неужели ты собирался вечно скрывать свою неверность? По крайней мере, тебя должно утешать, что она узнала правду от члена семьи.

— Чудовище, — это все, что мог выговорить Коффин.

— Я только то, что я есть, а именно сын своего отца.

— Ты довел до смерти хорошую, ни в чем не повинную женщину, которая не причинила тебе никакого зла.

— Я же сказал, что это не входило в мои намерения.

— Намерения не имеют никакого значения. Значение имеет только результат. Ты убил Холли этими фотографиями также верно, как если бы ты использовал нож.

Ответ Киннегада был полон презрения.

— Посмотри на себя, Коффин. Ты тут стоишь и лепечешь о своей невиновности. Даже сейчас ты отказываешься сознаться в своей лжи.

— Ты отправишься прямо в ад.

На этот раз смех Киннегада был похож на лай.

— Когда придет время, я воспользуюсь моим шансом, но почему ты так уверен, что сам попадешь на Небо, отец? Можно подумать, что ты вел удивительно непорочную жизнь!

Неожиданно Коффин почувствовал, что он слишком слаб для того, чтобы стоять, и снова опустился в кресло.

— Я всего лишь старался быть справедливым, — бормотал он. — Я лишь старался быть справедливым.

— Справедливым? — голос Флинна возвысился до крика. — Ты никогда в своей жизни ни к кому не был справедлив, отец. Кроме самого себя.

Так много нужно сделать! Приготовить развлечения, доставить продовольствие: она едва ли знала, что нужно делать в первую очередь. Разумеется, отец Спенсер захочет провести церемонию. Живя многие годы среди маорийцев, он из несколько упрямого миссионера превратился в более жизнерадостного и практичного джентльмена. Она могла представить себе, как он стоит рядом с маорийскими тоунга, на что другой церковник не вряд ли бы отважился.

Они совершат обряд в «Террейсис», а потом будет прием в «Мак-Рэ». Таким образом, ни одна из местных гостиниц не почувствует себя ущемленной. Это потребует сотрудничества их обеих, чтобы успешно проделать такое важное мероприятие.

Открыв, что она связана с Валери родственными узами, она только еще больше стала ощущать себя ее защитницей. Действительно, девушка была гораздо моложе Эндрю, но это не мешало здоровым отношениям, как ей было хорошо известно на собственном опыте. Раздался стук в дверь.

— Мисс Мерита?

— Не сейчас, Эдвард.

— Пожалуйста, мэм, — дверь отворилась внутрь. — Вы должны простить меня. К мистеру Коффину пришел посетитель и… ну, у меня такое впечатление, что они дерутся.

— Дерутся? — она задвинула ящик стола, полный бумаг и повернулась в кресле. — Что ты хочешь сказать, Эдвард? Мистер Коффин не дерется со своими гостями.

— Возможно, они не дерутся, тогда… но они, но они кричат друг на друга, и я беспокоюсь. Я думал, вам следует знать. Мерита усмехнулась.

— Кричат? Вероятно, это просто деловой разговор.