Обитатели па были одеты кто во что горазд. Кто-то придерживался традиционных предметов одежды, но многие ходили в европейском. Впрочем, обращенным в христианскую веру маори было все равно, в чем ходить. Они могли одевать платье, предложенное им миссионерами, но не забыли еще и своих традиционных льняных юбочек, которыми повседневный наряд аборигена и ограничивался. Матросская одежда, пожалуй, пользовалась среди маори, — особенно вождей, — большим уважением, чем любая другая, чего нельзя было сказать о самих матросах-пакеа.

Новую жизнь, европейское влияние маори принимали в своих кругах по-своему. Например, религия пакеа многим аборигенам нравилась, а вот культура… с этим, определенно, были сложности.

Коффин соскочил с фургона и привязал лошадей к привязи, где стояли уже другие фургоны. Ему почему-то вспомнилась сейчас одна деталь, почерпнутая из разговоров с такими, как Те Охине: больше других европейских идолов маори чтили огнестрельное оружие. Их не надо было долго уговаривать принять этого железного идола к себе в дом. Культ этого идола был понятным и простым, молитвы в основном сводились к кратким инструкциям по обращению с ним, а благодать, которой идол одарял своих почитателей, превосходила все ожидания.

На центральном месте в деревне был установлен стол. На дальнем конце па виднелись складские постройки маори — изящно украшенные замысловатой резьбой деревянные навесы, установленные на столбах. С другой стороны несколько детишек аборигенов развлекались тем, что качались на виноградной лозе, привязанной к верхушке чего-то вроде маорийского варианта майского дерева.

Коффин опоздал.

Церемония уже началась. Вожди маорийских племен чинно подходили к столу, который был поставлен на импровизированное возвышение-сцену и ставили свои подписи, а то и просто рисовали отличительные символы. Каждый подход к документу сопровождался восторженными улыбками первых граждан Корорареки, которые стояли тут же. Пока проходила церемония подписания, речь держал Фицрой. Своим мощным голосом он объявил о том, что это исторический момент, что в жизни представителей двух разных народов наступил коренной перелом в положительную сторону, что это начало новой эры и так далее в том же духе. Он сказал, что Договор, подписываемый сейчас, войдет в историю Новой Зеландии, как войдет туда и эта деревня Вайтанги. Он деликатно опустил вопрос о том, что это соглашение еще должно быть одобрено его величеством.

Кто-то потянул Коффина за рукав куртки. Он опустил взгляд и столкнулся с круглыми глазами маорийского паренька.

— Вы Коффин, сэр?

— Да, я Коффин.

Мальчик улыбнулся, обнажив щербатый рот.

— Пойдем.

Сказав это, он развернулся и куда-то заспешил.

— Подожди! — приглушенно крикнул ему Коффин. — Кто зовет-то меня?

— Священник, — крикнул через плечо малолетний курьер, с трудом выговорив это непривычное для него слово.

Коффин чуть помедлил, но потом направился вслед за мальчиком. Все равно он уже утомился слушать речь Фицроя. Мальчишка отвел его к большому молитвенному дому на западной стороне деревни. Сняв шляпу, Коффин наклонил голову и пролез через вход внутрь. Этот дом отличался от обычных маорийских хижин тем, в первую очередь, что внутри него можно было выпрямиться, не рискуя пробить головой крышу.

Стены и столбы внутри дома были украшены тонкой резьбой. Это само по себе было необычно, так как молитвенные сооружения аборигенов обычно были лишены таких излишеств.