— Он ночевал у Стефании?

— А что, запрещено?

— Кто такая Стефка?

— Ященко? — вдруг спросил интендант у Платовой. Та кивнула, и начальник столовой объяснил розыскникам: — Стефания Ященко, наша официантка.

— Она работает сегодня?

— Да.

— Мы не виделись с ней?

— Еще не успели.

Толкунов подумал: прекрасно, что Ященко не успели показать фотографию Федора Гроша, однако официантка, узнавшая его, могла разболтать... А эта Стефания Ященко сообщить Гаркуше...

Он взглянул на Бобренка, видно, майор подумал о том же, так как приказал:

— Быстрее... быстрее назад, в столовую!

Картош тоже двинулся к машине, но капитан остановил его.

— Езжай домой, дед, — мягко сказал он. — Здесь трамвай близко. Никому ничего не говори, возвращайся на Богдановку и держи язык за зубами.

Дед остановился на тротуаре растерянно, а Толкунов подтолкнул к «виллису» нагловатую блондинку. Собственно, она теперь не нужна была розыскникам, но они предпочитали держать ее под рукой на всякий случай.

Они возвратились в столовую вовремя: Стефания Ященко уже знала о гибели Федора Гроша. Да и как могла не знать: в женском коллективе утаить вообще ничего нельзя, особенно такое известие. Правда, смерть лейтенанта не очень поразила Ященко. Она стояла в закоулке интенданта совсем спокойная, и огоньки любопытства горели в ее глазах.

— У вас дома телефон есть? — первое, что спросил Бобренок.

— Откуда? — пожала она плечами, и у майора немного отлегло от сердца: значит, рассказать Гаркуше не успела.

— Знаете майора Гаркушу?

Лицо Ященко расплылось в счастливой улыбке, и она ответила с гордостью:

— Это мой будущий муж!

— Где он?

— У меня. Где же еще?

— Дома?

— Конечно, ждет меня.

Майор вздохнул облегченно — теперь имел возможность хоть немного рассмотреть Ященко. Женщине за тридцать, пожалуй, даже под сорок, однако еще сохранилась, не очень красивая, но хорошо сложена. Лицо скуластое, тяжелая коса закручена на затылке. Она словно оттягивала голову назад, и от этого Ященко казалась выше и выглядела гордячкой. Высокомерие майор уловил и во взгляде, брошенном женщиной на него, и вдруг понял, откуда все это в Ященко. Еще вчера была самой обыкновенной официанткой, каких много, без определенного положения и особых перспектив, одинокая женщина, которой под сорок. Но отныне Ященко чувствует себя совсем иначе — офицерская жена, «пани майорова», как говорят во Львове. Это сразу поставило ее на несколько ступеней выше всех официанток.

На какое-то мгновение Бобренку стало жаль Стефанию Ященко, но лишь на мгновение: не было времени на сантименты и копание в женской психологии.

— Ваш адрес? — спросил он.

— Улица Костельная, тридцать семь. Пятнадцатая квартира.

— На каком этаже?

— Пятый. Но зачем это вам?

— Узнаете, уважаемая Стефания, как вас по отчеству? Васильевна? В свое время обо всем узнаете. Квартира отдельная?

— Да, — ответила заносчиво. — Отдельная двухкомнатная. А что с Федором? Как погиб?

Наконец она вспомнила о Гроше, но без тревоги и особого сочувствия, и майор подумал, что Ященко женщина эгоистичная, а может, поглощена своими чувствами и отгородилась ими от окружающего мира.

— Вот так вот, погиб... — ответил неопределенно и спросил: — Когда Гаркуша вас ждет?

— Через полчаса заканчиваю.