— Вину? Я не чувствую за собой вины, майор, мы с вами враги, мне нечего искупать. Я знала, на что иду и что ждет меня в случае провала. Я ничего не скажу, пан майор.

— Откуда столько ненависти? — удивился Бобренок. — Будто мы в чем-то виноваты перед вами, будто это мы начали, мы пришли к вам и топчем вашу землю. Кстати, насколько я понимаю, вы не немка...

Грыжовская взглянула на него какими-то погасшими глазами. Ответила:

— Немка давно бы уже выложила вам все... Мой отец — дворянин от деда-прадеда, я ненавижу вас, и смерть во имя родины не пугает меня.

Майор чуть не взорвался от возмущения, однако сдержался и сказал с горечью:

— Да, дворяне никогда не считались с народом, он был для них скотиной, быдлом, как вы называете. Но большинство ваших, даже ненавидя свой народ, редко когда открыто сотрудничали с его лютыми врагами. И никто, конечно, кроме подонков, не шел на свою землю с вражескими войсками. Правда, в семье не без урода. Были Лжедмитрий и бояре вместе с ним, кое-кто водил и ханские орды на Москву, но, повторяю, это выродки, и нет никого хуже их в роде человеческом. — Он демонстративно спрятал в ящик коробку «Казбека» и спросил резко: — Фамилия? Ваша настоящая фамилия и кто оставил вас в городе?

Грыжовская помахала рукой с зажатой между пальцами папиросой, словно отгоняя дым от себя. Ответила на удивление спокойно:

— Мы по-разному смотрим на вещи, майор. И никогда не придем к общей точке зрения. Я вам больше ничего не скажу.

— Жаль, — вполне искренне признался Бобренок, — мне жаль вас. — И вызвал конвоира.

17

— Как дела? — спросил Гаркуша, но, увидев лицо Федора, вскочил со скамейки. — Что случилось?

Федор вытер пот со лба.

— Плохо, шеф, — только и сказал он.

— Что?

— Пани Грыжовская — тю-тю...

— Неужто?

— Уверен.

Гаркуша невольно оглянулся.

— А ты?

— Не волнуйтесь, никого не привел.

— Рассказывай!

— Подождите.

Федор сбросил гимнастерку, подставил голову под умывальник, с наслаждением смывая пот с лица. Вытерся полотенцем и только тогда начал:

— Пошел я, значит, к старой лахудре. Как и было условлено, от четырех до половины шестого. Она женщина аккуратная и никогда не подводила. Захожу в парадное, слава богу, на ящик взглянул, а то бы... — махнул безнадежно рукой. — Зеленого журнала нет, выходит, нет и пани Грыжовской. Нет так нет, нечего к ней и лезть, можно было бы сразу назад, но что-то меня кольнуло, в общем, почувствовал опасность. Помните, гауптштурмфюрер Кранке нам о «мышеловках» рассказывал и как поступать в таких случаях...

— И ты, конечно, поднялся на второй этаж?

— Аж на третий, шеф. Пани Грыжовская говорила: там типографский рабочий живет, и жена у него ревматичка, пока откроет, опупеть можно. Ну, вот и выдумал бы что-то, позвонил даже для убедительности и немного подождал, а потом и унес ноги.

— А может, оно того!.. — щелкнул пальцами Гаркуша. — Может, напрасно запаниковал? Пани Грыжовская просто где-то задержалась...

— У меня на размышления времени не было, — заявил Федор. — Я себя спасал и вас также.

— Еще бы! — сразу согласился Гаркуша. — Кто же возражает?

— Мне показалось...

— Только показалось?..

— Слушайте дальше. Спускаюсь по лестнице. Сами понимаете, жду чего угодно, в общем, приготовился.