Рубас вошел в магазин, где утром продавали хлеб по карточкам. Сейчас полки были пусты. Он подошел к витрине и увидел: парень в кепочке остановился за полквартала отсюда — сделал вид, что рассматривает что-то за низким забором одной из усадеб, даже перегнулся через него, демонстрируя свою полную незаинтересованность Рубасом и магазином.

Рубас выждал еще минуту, спросил у продавца, не привезут ли вечером продукты, и вышел, хлопнув дверью. Заворачивая за угол, краем глаза заметил, что парень двинулся вслед за ним.

Теперь Рубас шел быстро, как деловой человек, знающий цену времени. Шагал, помахивая правой рукой и немного пригнувшись, как собака, боящаяся потерять след.

За следующим поворотом пересек улицу возле знакомой калитки: за забором стоял дом с мансардой, а за ним — это Рубас знал точно — через дыру в заборе можно было проникнуть на соседний участок, а оттуда в глухой переулок. Парень в кепочке должен был хоть на какое-то время задержаться перед калиткой, а этого Рубасу хватило бы, чтоб оторваться от него.

Он толкнул калитку небрежно, будто ежедневно ходил тут, и уверенно направился к дому, зная, что хозяин его удрал с гитлеровцами, теперь здесь живет несколько семей.

Но откуда знать такие детали парню в кепке? Это известно ему, Дмитрию Рубасу, сумевшему предвидеть и такой случай: заранее выбрал усадьбу, которая сегодня должна выручить его из беды.

Рубас вошел в дом, из коридора сразу метнулся к дверям, ведущим в сад с противоположной стороны. Поднял доску в заборе и пролез на соседний участок, прошмыгнул к калитке, не заботясь о том, заметит ли его кто-либо, — к счастью, никого в саду не было, и он выскочил в немощеный переулок, зажатый с двух сторон глухими деревянными заборами. Юркнул за угол, выглянул оттуда осторожно и, убедившись, что никто его не преследует, зашагал вдоль улицы, облегченно вздохнув: по крайней мере пока что ему ничто не угрожало.

Рубас подошел к усадьбе за зеленым забором с противоположной от трамвайной остановки стороны. Теперь он точно знал, что избавился от «хвоста», и вошел во двор с чувством исполненного долга.

Гаркуша, услышав, что хлопнула калитка, выглянул в окно. Федор должен возвратиться с минуты на минуту, и Гаркуша ждал с нетерпением. Но, увидев за кустами смородины человека в форменной железнодорожной фуражке, невольно отпрянул — лишь на секунду или даже меньше, потому что тут же узнал Рубаса, но все же вытянул из кармана пистолет, с которым никогда не расставался, и снял его с предохранителя.

Выскользнул в коридор — Рубас уже прошел мимо, подставив спину, когда Гаркуша положил ему руку на плечо. Тот дернулся испуганно, а узнав шефа, вздохнул и снял фуражку. Спросил:

— Вы один?

— Зачем пришел? — вместо ответа строго прикрикнул Гаркуша.

— Деда, спрашиваю, нет?

— Один я.

— Так бы и сказали... — Рубас наклонился к Гаркуше и прошептал: — Федор убит...

Гаркуша отступил на шаг — он сразу понял, что неожиданное появление Рубаса не предвещает ничего хорошего, но чтоб такое...

— Ты что мелешь? — не поверил он.

— Говорю, Федор убит, подстрелил патрульных возле вокзала, и сам видел, как его...

— А рация? — ужаснулся Гаркуша.

— И рация у них осталась.

— Ну ты и даешь! — воскликнул Гаркуша, вроде во всех несчастьях был виноват Рубас. — А ты?.. — Он вдруг тревожно стрельнул глазом. — А ты как?..

— У меня порядок, шеф, но не совсем.

Гаркуша отступил еще на шаг, потянувшись к пистолету.