Но все обстояло как раз наоборот; им было чего бояться. Бык, готовящийся к броску из узкого пространства между двумя стенами коридора, вспорет ей живот и украсит ее внутренностями странные светящиеся зеленые стены подземелья. Она подумала, что кровь ее покажется черной на зеленом фоне. В центральном зале не было ни единого предмета, за которым они могли бы укрыться: ни колонны, ни камня. Если же она попробует добежать до коридора, из которого вышла, бык услышит топот ее ног по каменному полу и настигнет прежде, чем она преодолеет хотя бы половину расстояния; он поднимет ее на рога, швырнет о стену, а потом затопчет до смерти. И ребенка заодно, если она не оставит девочку на горке одеял в центре комнаты.

«У Эриниса один глаз, да и тот слепой, но нюх у него очень острый».

Рози стояла, глядя на быка круглыми от страха глазами, завороженная постукиванием копыта. Когда же стук, наконец, прекратился…

Она опустила голову и посмотрела на зажатый в руке комок ночной рубашки с камнем внутри. С камнем, обернутым в пропитанную кровью тряпку.

«Но нюх у него очень острый».

Она опустилась на одно колено, искоса наблюдая за быком и правой рукой прижимая ребенка к плечу. Левой развернула влажный комок ночной рубашки. Рози заворачивала камень в темно-красный от крови «Уэнди Ярроу» лоскут, но потом большую часть крови смыло дождем, и теперь цвет ткани поблек до розового. Только завязанные концы по-прежнему оставались красными — точнее, мареновыми.

Рози подняла камень на ладони, каждой клеткой кожи ощущая его вес. В тот миг, когда холка быка дернулась за секунду до броска, она размахнулась, швырнув камень как можно дальше, влево от быка. Его тяжелая голова повернулась в сторону упавшего камня, ноздри раздулись, и бык помчался к тому месту, откуда доносились и звук, и запах.

В то же мгновение Рози бросилась бежать. Она оставила скомканные остатки ночной рубашки рядом с грудой одеял, но все еще сжимала в руке маленький узелок с тремя зернышками помгранатового дерева, хотя и не чувствовала его. Единственное, что оставалось в ее сознании, — это проем между стенами того коридора, в который ей нужно попасть. А бык в это время бесновался, поддевал камень смертоносными рогами, отшвыривая его в сторону, затем догонял, тыкался в него плоской наковальней огромной головы, издавая разъяренные хрюкающие звуки. После очередного удара острого рога камень улетел в другой проход, и бык ринулся за ним вдогонку. Рози бежала что было сил, но ей представлялось, что она едва переставляет ноги, словно в замедленной съемке, и теперь все снова начало казаться сном, потому что так можно бежать только во сне, особенно в плохом сне, где враг всегда преследует тебя, отставая на каких-то два-три шага. В кошмарных снах бегство превращается в подводный балет.

Она ворвалась в жерло узкого коридора в тот момент, когда бык за ее спиной повернулся, и топот стал приближаться. Гулкий стук копыт по камню быстро нарастал, Эринис мчался прямо на нее, и в последний момент Рози, не выдержав, закричала и, прижимая захлебывающегося в рыданиях испуганного ребенка к груди, побежала еще стремительнее, хотя это казалось просто невозможным. Бык двигался быстрее. Он настиг ее… и, промчавшись мимо с правой стороны, скрылся за стеной соседнего прохода. Эринис вовремя обнаружил уловку с камнем, чтобы повернуть назад и броситься в погоню, но его подвело зрение, и он выбрал не тот коридор.

Рози бежала, не замедляя скорости, хватая воздух пересохшим ртом, ощущая бешеный ритм своего сердца в горле, в висках, в глазах. Она не знала, ни где находится, ни в каком направлении движется. Теперь все зависело только от зернышек помгранатового дерева. Если она хоть раз забыла пометить какое-то ответвление дороги или положила зернышко острым кончиком в другую сторону, ей, возможно, придется бродить по лабиринту часами, пока в конце концов ее не обнаружит Эринис.