|
Когда я хотела позорно развернуться и убежать, у меня из этого ничего не вышло. Бесстыдник каноник толкнул меня на постель, и внезапно одел мою рубашку мне на голову. Его грозная, горящая головня, немного ошибившись с попаданием в цель, нанесла мне столь ужасный тумак внизу живота, что я решила, что он собирался вынести прочь все мои внутренности. Милосердная мадам Томас, тронутая болью, которую я терпела, была столь любезна, что помогла мне, и, схватив мятежный инструмент каноника, заставила его счастливо упасть точнёхонько в мою впадину. Мой утробный сладострастный стон засвидетельствовал ей моё признание за оказанную услугу, а довольные чавкающие звуки моей кошечки после сильных ударов паха священника о мой круп, которые она непрерывно испускала, не позволяли сомневаться, что мне крайне удовлетворителен этот способ совокупления.
Брат каноник, изогнутый, словно лоза на шпалере, отвечал на все мои движения и звуки столь живыми сотрясениями, что в любом другом случае я дрожала бы от страха, как бы пол не рухнул под нами, но наслаждение, затуманившее мою голову, сделало меня отважной. Когда огонь полыхает в женщине, справедливо будет сказать, что мифическая или действительно реальная опасность её нисколько не беспокоит, и в эти моменты женщины чрезвычайно отважны. Я не припоминаю больше ни одного момента в моей жизни, когда бы я была столь безмятежна в любви, и для этого было нужно не меньше, чем такой чемпион, как брат Алексис, способный торжествовать над яростью моей возбуждённой похотливой киски. Я была настоящим демоном. Я обхватила ногами его бедра, и так яростно прижалась к нему двумя руками, что меня скорее можно было убить, чем прекратить это безумный яростный штурм. Слава победителя была предназначена только для него. Лишь то должно было показаться удивительным и почти невероятным, так это то, что непрерывно, безостановочно, он заставил меня отчётливо испытать три раза радости рая Магомета. Брат Алексис, после испытания моих любовных талантов, которые он только что устроил, решил приобщить меня к высоким идеям, и убедил пророческим тоном, что я сделала бы состояние на своём искусстве заниматься сексом. – Я легко бы мог, – сказал он мне,– предоставить вам содержателя для обычного мещанского существования, но это не приведёт вас ни к достатку, ни к блеску вашей будущей жизни. Вы очень красивы, чрезвычайно искусны в любви, и было бы глупо при таких ваших данных прозябать в посредственности. Опера – вот ваше предназначение. Карьера актрисы… как например у мадемуазель Гус? У меня достаточно возможностей устроить вас туда. Вопрос состоит только в том, чтобы знать, имеете ли Вы склонность к пению, или предназначены для танца. – Мне кажется,– ответила я,– что в танце мне сопутствовал бы больший успех. – И мне тоже,– ответил каноник, обнажив мне ногу выше колена,– вот та часть вашего тела, специально предназначенная для этого упражнения, и которая, на мой взгляд, вызовет появление большого количества биноклей в амфитеатре. Брат Алексис не давал пустых обещаний. Он вручил мне в тот же момент рекомендательное письмо для месье Гр е, который тогда держал в субаренде прелести девушек лирического Театра. На следующий день мадам Томас дала мне взаймы платье, и нарядившись как можно лучше, я около полудня понесла мою эпистолу по её адресу. Я увидела сухого высокого человека, загорелого, флегматичного и холодного вида, который инстинктивно держал на расстоянии общающихся с ним людей. Он был в свободном халате и без брюк. Зефир, лёгкий ветерок, шутил с его рубашкой, раздувая её края, за которыми можно было легко обнаружить две большие мертвенно бледные и твёрдые половинки его бёдер, внизу которых грустно висел дряблый обломок его мужественности. Я заметила, что читая моё письмо, он внимательно посматривал на меня, и его строгое лицо постепенно разглаживалось. Я решила, что это благоприятное предзнаменование для моих дел, и не ошиблась. |
