Октябрь. Москва

Завтра я с утра начну работать в Дет<ском> саду на Поварской. Занята буду от 10 до 3 часов, по субботам – до 2 часов, 63 рубля, обед; ночевать можно там. В группе 10–12 детей от 3 до 4 лет. Очень по душе мне там две сотрудницы.

За корректуру для ГИЗа я и Женя получили по 26 рублей. Вот уж вовремя!

Вавочка больна (какая то опухоль, может быть, понадобится операция). Детские книжки ее стихов хорошо принимаются и оплачиваются, но денег нет, накопились неизбывные долги и нужды.

Может быть, удастся устроить работу Марии Фед<оровне> Манс<уровой>. Она хорошо рисует, одно время расписывала подносы, игрушки, брошки, коробочки.

Сегодня у нас был ее муж Сергей Павлович. Оба они одни из самых дорогих мне людей на свете. Чтобы зимой иметь возможность писать свою книгу, С<ергей> П<авлович> продает свою библиотеку, исключительную по замечательному выбору книг. Как велико обаяние его и его жены, я и не пытаюсь рассказать. Семья сестры Марии Федоровны (Комаровской) в крайней нужде и бедах. Задача: помочь продать хоть несколько картин Ком<аровского>. Где то в Сибири расписывает вывески этот замечательный художник .

Фил<ипп> Алекс<андрович> и Вольф играют в четыре руки Вагнера.

За синей портьерой Арсений – племянник Елизаветы Михайловны, сын ее сестры Екатерины Михайловны – рассказывал мне о Блоке, о Борисе Садовском , о старых старинных книгах (он собирает редкие антикварные книги и поэтов, главным образом, символистов), о музеях и собраниях фарфора, мебели, гравюр. Он очень болен («неопатик» – кажется, неточно я назвала эту нервную болезнь). Лечится у Хоромко. Мать еще надеется, что атрофия нервных мыщц может пройти, и он будет ходить.

Алекс<андр> Викт<орович> написал прелестную сказку о гнездовье диких гусей.

К нашей общей радости, пришел Сергей Павлович М<ансуров>.

Как то вечером была у Вали Виткович (Затеплинской). У нее была гостья, скромная на вид девушка, геолог. Она была на Урале, на Новой земле. В тот же вечер через нее познакомилась с проф<ессором> Зильберминц  (хотела этот месяц – до работы в Детском саду приходить на несколько часов в день к двухлетней девочке профессора).

Он и его жена очень милые люди. У нас оказались общие знакомые (Вавочка, семья Ш<ик>). Через них и Марусю я вполглаза и вполуха заглянула в особый мир, который знает геология. Дух захватило, как интересно. Ох, как много всего на свете, о чем у меня нет, а если и есть, то весьма смутное понятие…

А позднее вечером я узнала, что работа моя в Дет<ском> саду уже пришла ко мне. Мою долю корректуры Женя передает своему двоюродному брату – Сереже Пр<едтеченскому>. Он живет в Москве, на 20 рублей в месяц. Недавно явился к Жене нарядный – сшил пальто из синей плюшевой скатерти, хорошо, что этот плюш похож на бобрик. В нем Сережа похож на плюшевого синего Мишку.

Где мой брат Владимир – в Воронеже ли или уже в Орле? Давно ничего не знаю и о брате Борисе.

Москва переполнена именем Фрунзе, его смертью, похоронами. О нем хорошо говорят все, кто знал и слышал о нем. И странные, почти невероятные комментарии о его болезни и смерти.

Дом Дет<ского> сада ВЦИКа № 6 на Поварской очень хорош. Слишком даже хорошо. Немного в стране таких оазисов для детей. В памяти так и встали мои беспризорники, убогое оборудование Дома младенца в Сергиеве и всякие другие дети в домах и без домов.

С четырех часов дом пустеет до подвала.

В канцелярии (бывшая масонская трапезная с надписями и рисунками на стенах и на потолке), в музыкальном огромном двухсветном зале с цветными окнами, с резными черного дуба стенами, потолком, великолепной лестницей и ложами или в одной из больших уютных светлых комнат с игрушками, коврами, лилипутской детской мебелью.