«Нужно привлечь доблестного вождя на свою сторону», — решил Сулла и послал к нему Лукулла.

Ожидая квестора при въезде в деревушку, он уселся на придорожном камне.

На душе его было светло, как и в природе. Он смотрел на белоруких гречанок в длинных подпоясанных хитонах, обнажавших плечи, на их походку и равнодушно позевывал. Солнце пригревало. Полунагие дети валялись в пыли.

Задумался. Вот он в Эпире — без денег, без кораблей, без провианта! Как содержать войско? Чем платить ему жалованье?

К вечеру возвратилась разведка — впереди мчался румянощекий Лукулл.

Увидев Суллу, он, не доезжая, спешился и, ведя лошадь под уздцы, направился к нему.

— Бруттий Сура признал твое главенство, консул! — сказал он. — Что прикажешь?

— Построить легионы — и в путь!

Полководец шел вдоль высоколесистого Пинда к его южным отрогам; отсюда он намеревался беспокоить понтийские полчища быстрыми налетами, разместив войска частью в Этолии, частью в Фессалии. Однако предположения его не оправдались. Неприятельские войска отходили к юго-востоку.

Запасшись продовольствием и деньгами, он приказал легионам, находившимся у Фарсалы, двинуться к Фермопилам, а сам выступил из Амфисы и, обогнув Парнас, вторгся в Бэотию и занял Фивы.

Города сдавались ему без боя, из Фессалии прибывали день и ночь посольства с изъявлением покорности, с дарами. Сулла требовал денег, новобранцев и съестных припасов для легионов.

Разбив понтийцев у Тильфосской горы, Сулла обратил их в бегство.

Вскоре пришли известия, что Архелай заперся в Пи-рее, а Аристион — в Афинах, решив держаться до прибытия великой армии из Фракии и Македонии.

Сулла понял, что он должен взять Пирей и Афины как можно скорее, иначе его ждет гибель, и, собрав военачальников, объявил о выступлении.

— В Аттику! — приказал он. — В Пирей и Афины!А тебе, Люций, — обратился он к Лукуллу, — отправиться в Пелопоннес и держать страну в повиновении и порядке. Присылать частые донесения, чтобы я знал о положении твоих войск. Помните, коллеги, что война лишьначинается.

Приказав одному военачальнику занять Фессалию вплоть до Македонии, другому — расположиться возле Халкиды, чтобы преградить путь войскам Неоптолема, находившимся на Эвбее, Сулла разбил лагерь между Мегарой и Элевзином.

— Отсюда я буду господствовать над Грецией и Пелопоннесом, — сказал он Лукуллу, — и руководить осадой Афин и Пирея.

XVIII

Легионы подходили к Пирею.

Моросил дождик. Почва стала скользкой — люди, ругаясь, оступались и падали.

Сулла приказал воинам готовиться к приступу.

Заиграли трубы. Легионарии, обнажив мечи, двинулись, прикрываясь щитами. Шедшие позади них лучники осыпали стены стрелами — в воздухе слышался певучий Звук их полета. А в это время воины поспешно засыпали рвы землей и хворостом, разрушали насыпи, подставляли лестницы и лезли на стены. Иные пытались взломать ворота. Сверху падали глыбы гранита. Люди валились, деревянные лестницы ломались, увлекая за собой десятки воинов, а когда полились кипяток, горящая смола и полетели факелы, пылающие головни, — войско отступило.

Сидя на коне, Сулла думал, что делать. Бросить войска еще раз на приступ? Или обложить город?

Созвав военачальников, он сказал:

— Я видел вашу храбрость и уверен в непобедимости римских легионов. Приказываю готовиться к осаде.

— Хвала мудрой Афине, подсказавшей тебе эту мысль! — сказал примипил. — За это время воины отдохнут, хорошо приготовятся к боям… Тогда легче будет взять Пирей.