Друзья успокаивали Мария, пытаясь внушить ему, что один подвиг Суллы не может затмить многих дел Мария, но он подозрительно смотрел на них, ища в выражении лиц скрытой насмешки. Только когда Цинна предложил однажды свергнуть золотую статую, воздвигнутую Бокхом, настроение Мария переменилось, и он радостно ухватился за эту мысль.

Однако попытка потерпела неудачу. Клиенты и рабы, посланные ночью на форум, были жестоко избиты сторожами, преданными Сулле, задержаны и допрошены. И хотя пи один не выдал своего господина, однако Сулле все же удалось узнать от эдилов, что в этом покушении был замешан его враг.

Неудача повергла Мария в тяжкое уныние. Он не мог ни есть, ни спать, ни работать. Его настроение стало настолько мрачным, что Юлия настояла на немедленном отъезде в виллу.

Но накануне отъезда с ней произошел случай, перевернувший ее жизнь.

XLVII

В то время, как Марий навещал друзей, чтобы проститься и заручиться их извещениями о событиях, которые могут произойти в его отсутствие в Риме, Юлия, приказав рабыням укладывать в сундуки женские одежды и украшения, прошла в сад.

Деревья, заботливо посаженные Марием ко дню ее свадьбы разрослись и теперь отбрасывали длинные тени.

Юлия села на мраморную скамью под дубом. Уезжать из Рима не хотелось.

«Он, всюду он: и во сне и наяву. Когда же я освобожусь от этого наваждения?..»

Сзади послышался легкий свист. Она обернулась, но из-за листвы ничего не увидела. Встала и, обойдя дуб, подошла к туфовой стене. Свист повторился.

Она подняла глаза и увидела человека, сидевшего верхом на ограде. Это был старый красноносый карлик с седыми волосами.

— Привет госпоже, хранимой богами! — сказал он, подняв руку, в которой держал эпистолу.

Юлия молча наклонила голову, сердце ее забилось. Навощенная дощечка упала к ее ногам. Юлия не решалась ее поднять.

— Торопись, госпожа!

Очнулась, вскрыла письмо. И, вспыхнув, шепнула:

— Иду.

Тихо пробралась в кубикулюм, оделась и, сказав рабыням, что отправляется в храм Меркурия помолиться о счастливом путешествии, вышла на улицу.

У Мугонских ворот увидела карлика. Оглянувшись на нее, он пошел впереди; свернул в одну уличку, в другую и, наконец, остановился перед невзрачным домиком.

— Господин ждет тебя, — шепнул карлик и, распахнув дверь, пропустил ее вперед.

Она очутилась в небольшом, чрезвычайно чистеньком атриуме.

Сулла сидел у водоема. Солнечные лучи, проникавшие сверху, освещали его лицо, зажигая волосы на голове.

При скрипе двери он встал.

— Я знал, что ты придешь, — просто сказал он, сжимая ее руки. — Ты не могла не прийти…

— Пощади меня…

— Юлия! Она молчала.

— Помнишь нашу первую встречу?

— Увы!..

— Юлия, ты меня полюбила…

Не знала, что ответить. В его глазах была необыкновенная суровость, испугавшая ее.

— Большая преграда разделяет нас, Юлия! Мы пошли разными путями. Ты — жена Мария…

— Зачем же ты позвал меня, Люций Корнелий? — упрекнула она его.

— Я позвал тебя, чтобы ты потребовала у Мария развода…

— А потом?

— А потом пусть свершится уготованное богами!

Она опустила голову. Вспомнились долгие бессонные ночи в думах о ком, вести из далекой Азии о громких победах над Митридатом, о переговорах с парфами на берегу Евфрата. Он был величественен и любил похвалиться своим счастьем. Чем же она пленила этого полководца? Юностью? Улетела. Молодостью? Проходит.

Некоторое время они молчали.