— Наследство герцога — это прежде всего его герцогство. Если мои распоряжения были исполнены в точности, мой сын и его сестры вместе со всей своей прислугой уже добрались до Люина. Там они в полнейшей безопасности. Что же касается этого дворца, то он был частью моего приданого, и я его хозяйка.

— Да… но в один из ближайших дней вам придется его покинуть, несомненно, быстрее, чем вам того хотелось бы, ведь когда король узнает, что вы из упрямства остались сидеть у него под дверью, он вытащит вас отсюда с помощью стражи, посадит вас в наглухо закрытую карету и отправит в…

Мария от негодования топнула ногой и сверкнула глазами в сторону шурина.

— Перестаньте нести всякий вздор и выдавать желаемое за действительность! Насколько мне известно, я не покушалась на Королевское Величество, чтобы со мной обращались так, как вы тут столь любезно расписали. Кроме того, пусть у меня нет больше супруга, у меня есть отец и брат, и они посильнее вас, и еще у меня есть друзья…

— Друзья? Вы очень скоро увидите, что у вас их вовсе не осталось…

— Я не намерена приглашать вас пересчитывать их вместе со мной! Ну, полно, сделайте милость, исчезните! Я вас не приглашала, и вы мне мешаете!

Лицо «герцога Люксембургского» сделалось желтым, будто у него разлилась желчь. Он принял высокомерный вид, попытался подкрутить топорщившийся ус жестом, который ему самому казался вызывающим и который со стороны был всего лишь смешным, затем тряхнул головой, отчего его серьги звякнули.

— Я вернусь, быть может, скорее, чем вы ожидаете, и заставлю вас пожалеть об этих оскорбительных словах…

— Рассудите же хоть раз логично! Если вы вернетесь, значит, я буду на пути в изгнание, и я тогда крайне удивлюсь, если вас выберут в опекуны моему сыну! Вы, кажется, позабыли, мой дорогой шурин, что после безвременной кончины моего супруга Альберы — будь то де Люин, де Кадне или де Брант — уже не в том фаворе, что прежде. Будьте уверены, что если король не любит меня, как любил когда-то, то и к вам он не питает особой нежности. Так последуйте же примеру Кадне, у которого хотя бы хватило ума сидеть в своих владениях, — отправляйтесь наслаждаться деревенским воздухом! На этом я с вами прощаюсь. Полагаю, дорогу вы знаете.

Выведенный из себя Леон де Брант бросил на молодую женщину яростный взгляд, развернулся на каблуках и, не прощаясь, большими шагами направился к лестнице, в то время как Мария подошла к окну, чтобы удостовериться в его отъезде.

— Какая муха его укусила? — заметила Элен. — До сих пор между вами и семьей покойного коннетабля, кажется, царило полное согласие.

— То была всего лишь видимость! А о причинах его приезда несложно догадаться: помимо самой обыкновенной жадности, он еще страстно желает выслужиться перед королем, обращаясь со мной как с паршивой овцой! Ах! Ну, вот он садится в карету! Прошу тебя, забудем о нем, и позови ко мне Мальвиля!

Пока мадемуазель дю Латц выполняла данное ей поручение, Мария присела к письменному столу, взяла бумагу, перо и, убедившись, что оно заточено, окунула его в чернила и начала писать письмо быстрым и в то же время слегка вычурным почерком. Она уже заканчивала — послание было кратким! — когда Элен привела Габриэля. Тот расплылся в широкой улыбке.

— Что это привело вас в такое радостное настроение? — заметила Мария.

— Отъезд мсье де Бранта был весьма приятным. Он пускал пар из ноздрей почище, чем его лошади… Но госпоже герцогине известно, что меня и пустяк может развеселить!

— Что ж, надеюсь, ваше новое задание вас позабавит не меньше: разыщите мсье де Шевреза и приведите его сюда немедленно!

— Должен ли я передать ему послание? — произнес дворянин, косясь на письмо, которое прятала Мария.