Мария, более чувствительная к колкостям, чем Жак, услышала немало громких обидных возгласов и злобных выпадов, предназначавшихся ее ушам. Ее передернуло, когда одна из женщин, мимо которой они с Жаком проезжали, громко выкрикнула:

- Вы только посмотрите на эту потаскуху! Содрать бы с нее эти тряпки и выставить на торг вместе с этими голыми черномазыми!

Мария метнула на обидчицу оскорбленный взгляд. Она не знала, что перед ней не кто иная, как вдова Жозефина Бабен, любовница Ива Ле Форта. Впрочем, Мария все равно не смогла бы понять, почему эта женщина не взлюбила ее с первого же взгляда.

Жак, успевший отъехать вперед, поджидал ее у помоста, на котором осматривали, ощупывали и обсуждали темнокожих невольников. Несмотря на то, что большинство рабов было в довольно плачевном состоянии, губернатор заметил, что от покупателей отбоя нет.

Когда Мария поравнялась с ним, он сказал:

- Ну, вот ты и повидала все сливки нашего общества. Что теперь хочешь остаться здесь или прогуляемся верхом в Морн-Руж?

- Я вся в твоем распоряжении, Жак, - ответила Мария. - Твое предложение позавтракать вместе с плантатором привлекает меня. Я с радостью поеду.

Мало кто из людей узнал бы губернатора, когда тот скакал бок о бок с Марией. Обычно он выглядел озабоченным и даже угрюмым, любовь же преобразила его.

Словно влюбленные ребятишки, неслись они вперед, пришпоривая резвых лошадей. Им не нужно было даже разговаривать, чтобы выразить свою любовь. Время от времени они кидали друг на друга жадные, влюбленные взгляды и продолжали свой путь, довольные и счастливые.

Вскоре они обнаружили, что почва под копытами лошадей изменилась. Теперь, куда ни кинь взгляд, повсюду виднелся сероватый пепел, которого Марии никогда еще прежде видеть не приходилось. Дю Парке указал направо и пояснил, что высокая гора в отдалении это вулкан. Хотя называли его Мон-Пеле - "лысая гора", - большая часть горы была укутана лесами. Там долго находили прибежище карибы, надеявшиеся, что на склонах вулкана, который они сами называли "Огнедышащей горой", колонизаторы оставят их в покое.

Мария спросила, далеко ли еще ехать до плантации, о которой говорил Жак.

- Примерно четверть часа, - ответил Жак. - Его фамилия Драсле, что, впрочем, вряд ли тебе о чем-нибудь говорит. Правда, уже сегодня вечером или завтра утром ты услышишь о нем от своего муженька, господина де Сент-Андре. Мне просто захотелось первым показать тебе дом, который он выбрал для вашего проживания. Ведь именно на владениях господина де Драсле... - тон Жака вдруг сделался насмешливым, - остановил свой выбор месье де Сент-Андре.

- Что? - выкрикнула Мария, застигнутая врасплох. - Тебе известно, что мой муж вел переговоры с этим господином, и ты несмотря на это привез меня сюда? Разве ты не боишься, что господин Драсле расскажет ему о нашем посещении?

Жак ответил не сразу, но лицо его посерьезнело.

- Мария, - сказал он наконец, - скоро ты сама убедишься, насколько велика поддержка, которой пользуюсь я среди жителей этого острова. Я все свои силы отдаю на благо Мартинике, и на мое счастье люди научились ценить мои усилия. Друзья у меня здесь повсюду, от самого севера до южного мыса, от запада до востока; даже индейцы карибы, среди которых верность не в чести, ни разу не предавали меня. Стоит мне захотеть, я мог бы стереть господина де Сент-Андре в порошок. Мне достаточно только сказать слово, чтобы подать сигнал. Однако, поступи я так, я бы проявил неповинование королю, тогда как для меня король олицетворяет все святое. Поэтому в борьбе против господина де Сент-Андре я воспользуюсь только законными средствами.

- Ты хочешь сказать, Жак, что даже ради меня, ради того, чтовы завладеть мной, ты не согласишься, как ты выразился "стереть его в порошок"?

- Безусловно, мадам.