Изменить размер шрифта - +
Наши визави заметно нервничали. Кажется, больше из-за моего присутствия, чем из-за того, что их допрашивали.

— Я веду дело профессора, — сказала Марго. — По поручению Его Сиятельства господина маркграфа. У меня есть все полномочия проводить любые розыскные мероприятия.

— Почему мы здесь? — сглотнув, спросил Попков, едва она сделала паузу.

— У меня есть все основания считать, что профессор был убит из-за бумаг, которые привёз из Антарктики. Вы находились с ним, когда он их обнаружил. Тогда, во время рейда на вездеходе, когда вы увидели пещеру, помните?

Все трое переглянулись. Было заметно, что они нервничают и не знают, как себя вести.

— Убийство — дело серьёзное, — проговорила доверительным тоном Марго. — Препятствие следствию наказуемо. Профессор мёртв, так чего вы опасаетесь? Нарушить слово? Но документы похищены, и преступник на свободе. Какая польза от вашего молчания?

Она замолчала, выдерживая красноречивую паузу.

Первым не выдержал Владимиров. Метеоролог открыл рот, захлопнул его, тяжело вздохнул и принялся тереть лоб ладонью. Оба его товарища уставились на него.

— Что⁉ — резко спросил Владимиров, заметив это. Голос у него было высокий и немного визгливый. Сам же метеоролог отличался плотной комплекцией, толстой шее и круглой, как шар для боулинга, головой. — Она права! — Владимиров стрельнул глазами в сторону Марго. — Зинберга грохнули! Может, мы на очереди!

— Нельзя ли без истерик? — брезгливо поморщился Евгеньев.

В отличие от коллеги, он был худощав и сидел очень прямо. О таких говорят: «Словно аршин проглотил». На подбородке у него была небольшая щетина, и это, кажется, раздражало хирурга, потому что он ежеминутно проводил по ней тыльной стороной кисти.

— Я считаю, мы должны помочь следствию! — высокопарно завил Владимиров, бросив на нас с Марго неуверенный взгляд. — Профессор не стал бы возражать.

— Откуда тебе это знать? — мрачно заметил Попков.

— Ниоткуда, — тут же ответил метеоролог. — Зато я не хочу стать трупом, ясно? Думаю, это желание должно быть тебе понятно?

— Мне с тобой давно уже всё понятно, — отозвался механик. Он изменил позу, положив руки на колени и подняв голову. Теперь его серые глаза смотрели прямо на меня. — Но вообще я согласен: нельзя больше играть в молчанку. Никто не думал, что профессора прикончат, когда он брал с нас обещания. Так что теперь обстоятельства изменились, и…

— Это не имеет значения, — перебил его Евгеньев. Он снял с рукава невидимую нитку. — Мы все дали слово, и что бы ни происходило…

Владимиров не дал хирургу договорить. Заёрзав на стуле, он заявил, повышая голос, отчего комната наполнилась визгом:

— Ты можешь молчать, сколько влезет, а мы с Лёней не станем! В конце концов, это наше дело, правильно я говорю? — он уставился на механика, ища у того поддержки, но Попков на метеоролога даже не взглянул.

— Короче, — сказал он, опустив глаза, — дело было так. Мы нашли ту пещеру, и профессор отыскал документы. Он вскрыл конверт и сначала вообще не понял, что это такое.

Быстрый переход