Она перестала умолять, поняв, что это напрасно. Я слышал, как она тихонько молилась. Всхлипывая, она страстно шептала вперемежку латинские и испанские слова.

Потом умолкла, и я слышал только тихие вздохи и слабые стоны.

Тем временем я догреб до второго поворота. По обоим берегам плыли огромные сторожевые костры герильясов, обливая всю ширину реки огненными отблесками. Тени людей скользили на берегу - туда и сюда. Затем меня окликнули по-испански, раздался предупредительный выстрел, и пуля вспахала воду недалеко от лодки.

Я бросил весла, поднял в левой руке зажженный перед этим факел, а в правой - большой белый платок. Лодку снесло влево, и она уперлась в берег. Со всех сторон сбегались герильясы с фонарями, факелами, с ружьями наготове и саблями наголо. Их было, наверное, не меньше сотни, и среди них я распознал по алому плащу английского офицера и даже узнал форму - он был из нортумберлендских стрелков.

Я вскочил на ноги, размахивая моим импровизированным белым флагом, направился к английскому офицеру и доложил ему, стоя под дюжиной винтовок, нацеленных на меня, по какому поводу я прибыл во вражеский стан.

Он молча выслушал меня, подошел к Монхите, помог ей вылезти из челнока на берег. Я хотел последовать за ними дальше, но чья-то тяжелая рука стиснула мое плечо. Я обернулся - и узнал известного нам по описаниям полковника Дубильную Бочку...

Я узнал его мгновенно. Он стоял, опираясь на толстую трость, его мощные ноги были обмотаны тряпками. За его красным кожаным поясом торчали нож, пистолет, патронные мешочки и кисет - как оказалось потом - с чесноком и ломтиками хлеба. На шее у него висела связочка сухарей, словно четки, нанизанные на шнурок.

- Сейчас вы прежде всего мой пленник! - прорычал он. - А дальше посмотрим!

- Я пришел как парламентер! - запротестовал я. Полковник Сарачо засмеялся с явным удовольствием.

- Тухлая рыба, - сказал он. - Пусть это черти дуют один другому в уши. Отдайте саблю!

Я еще помедлил, прикинув расстояние до лодки. Но прежде чем я успел принять решение, английский офицер повернулся ко мне и нетерпеливо проговорил:

- Ваш командир посылает нам странные подарки. Девушка покончила с собой. Она уже мертва, насколько я понимаю...

- Мертва? - вскричал я и бросился к лодке, но Сарачо Дубильная Бочка отшвырнул меня, сбив с ног, затем нагнулся над Монхитой и осветил ее лицо фонарем.

- Точно, капитан. Мертва... - каркнул он. - Что нам теперь с ней делать? Вы что, французский щенок, привезли ее нам для отпевания?

Я молчал, совсем растерявшись, а он вдруг издал странный, видимо удивленный возглас, похожий на гневное ворчание большой кошки.

И сразу выпрямился, долго, испытующе глядя на меня. И совсем другим, почти потрясенным голосом выговорил:

- Так это - оно?! Новые ножны для моего кинжала? Сигнал! Отлично. Вы наш! Внимание!

Он выхватил из-за пояса пистолет. Я вообразил - против меня - и успел еще схватиться за саблю. Но он выстрелил в воздух и тут же дал пронзительный свисток. Я узнал сигнал герильясов. Это значило: тревога, общая, с передачей всему войску.

Толстая темная фигура полковника Сарачо закрывала от меня лежащую на земле Монхиту. Но вдруг я увидел кинжал маркиза де Болибара с рукояткой, изображающей Мадонну на коленях перед телом Христа... Третий сигнал!

Я зашатался, теряя землю под ногами. Люди, факелы, деревья вокруг меня медленно поплыли, кружась, колеблясь... глаза мои видели - или помнили? только этот дьявольский нож, этот сигнал, а с его клинка еще падали последние капли крови Монхиты...

Из оцепенения меня вывел резкий голос - чужой голос, громкий и гневный, полный нетерпения:

- Третий знак! И ты сам подал его!

Ясно, это была моя мысль, но она говорила со мной, словно это был один из врагов.