|
– Если герцогиня согласится сопровождать меня, я поеду за ним сам, в противном случае оставлять молодую жену на три дня… право, это несколько рановато. – Что?! – воскликнула герцогиня. – Вы надеетесь, что, как только кончится медовый месяц, будете всюду бегать без меня как заяц? О, вы жестоко заблуждаетесь, мой милый герцог, и я сумею положить конец вашему непостоянству. – Интересно, что вы станете делать? – спросил герцог, с восхищением глядя на жену. – Обожать вас все больше и больше! И тогда посмотрим, наскучит ли вам моя любовь! Пока герцог целовал золотистые волосы своей супруги, маркиза с жаром пансионерки писала письмо Камилле. – Послушайте, дети мои, хорошо ли я сочинила? – сказала она, и герцогиня прочла следующее: «Дорогая госпожа Эдбер, привезите нам Каролину, и я прижму вас обеих к груди. Бедняжку Каролину оклеветали, и теперь я знаю правду. Я обливаюсь слезами при мысли, что поверила, будто она и вправду падший ангел. Пусть она простит меня и вернется! Пусть станет навсегда моей дочерью и не расстается со мной! Мы оба, я и мой сын, не можем без нее жить!» – Письмо восхитительное и умное, как вы сами! – сказала герцогиня, запечатывая его. Когда письмо было отправлено, маркиза сказала: – А почему бы вам, дети мои, вместе не отправиться за маркизом? Это очень далеко? – Двенадцать часов езды на почтовых, – ответил герцог. – А вы не можете сказать мне, где он? – Я не должен вам этого говорить, но теперь, я уверен, у брата не будет от вас никаких секретов. – Сын мой, вы меня очень пугаете, – продолжала маркиза. – Вероятно, ваш брат болен, и вы его прячете в замке, как прятали в Севале. Он, должно быть, не в силах подняться, а меня уверяют, что он уехал. – Нет, матушка, – смеясь, сказала Диана, – Урбена действительно нет в замке, и он здоров. Он в отъезде, он путешествует и, может быть, немного грустит. Но он будет счастлив, – ведь, уезжая, он так надеялся уговорить вас сменить гнев на милость. Герцог клятвенно подтвердил слова жены. – Хорошо, дети мои, – сказала маркиза в тревоге. – Мне бы хотелось, чтобы вы были подле него. Знаете, когда он болен, я смутно догадываюсь об этом по особенному волнению, которое на меня находит. Я испытала его в Севале как раз в ту пору, когда болезнь маркиза от меня скрывали. Теперь я вижу, что недуг, о котором вы мне рассказали, мучил его как раз в ту ночь, которую я ужасно провела. Но сегодня утром я была одна и, проснувшись, грезила наяву. Я мысленно видела маркиза – он был бледный, закутанный во что то белое, напоминающее саван… – Боже мой, какие ужасы мучают вас! – сказал герцог. – Я мучаюсь невольно и стараюсь успокоиться, полагаясь на свое внутреннее чутье, поэтому я хочу вам сказать все. Вот уже час, как я знаю, что мой сын здоров, но сегодня он был в страшной опасности, он страдал… с ним что то случилось… Запомните этот день и час! – Раз так, поезжайте, – сказала герцогиня своему мужу. – Я не верю в эти предчувствия, но нужно успокоить матушку. – Вы поедете с герцогом, – сказала маркиза. – Я не хочу, чтобы из за моих черных мыслей, которые, быть может, просто игра больного воображения, ваша семейная жизнь омрачилась. – Но как можно вас оставить одну с такими мыслями… – Я от них сразу же освобожусь, как только вы отправитесь за маркизом. Госпожа де Вильмер настояла на своем. Герцогиня велела уложить небольшой чемодан, и через два часа она уже ехала с супругом на почтовых по дороге в Пюи через Тюль и Орийак. Герцогиня знала тайну своего деверя: ей было известно о существовании ребенка, и только имя матери скрыли от нее. Маркиз позволил брату не иметь секретов от жены. |
