Я как раз об этом хочу говорить,—Туга, кряхтя, присаживаясь на край       скамьи.—Вы видите, старейшины, я дряхлею, почти весь мой срок на исходе, мне уже тяжела ноша лужавуя всей луговой строны,

—        Ты до моих лет доживи,— перебивает его Аптулат.— Мне девяносто скоро. А в твои года я себя молодым считал.

—        Нет, нет! Решил твердо. Вручаю свою тамгу Аказу. Пусть моим лужаем он правит.

—        А Горной стороной? — тревожно спрашивает Атлаш. Ведь только ради этого они с Мырзанаем затеяли разговор об Аказе.

—        Сами решайте. На то вы и старейшины. А я после свадьбы уйду в лесное кудо, буду лечиться травами, буду молиться богу.

—        О чем вы говорите, старики? — с упреком сказал карт.— Вы на свадьбе, а не на совете старейшин. Пойдем, пива выпьем...

Аказа Топейка нашел в кудо. Жених уже к свадьбе готов: одет в беличью легкую шапку, на плечах кафтан белого сукна с глухо застегнутым воротом. Узкие штаны из толстого конопляного холста тоже белые- Пояс на кафтане с медными бляхами. Под ним подо¬ткнуты два узких вышитых полотенца. Это солыки — знаки ново-брачных. Сапоги новые, со скрипом.

Топейку жених встретил радостно, выпили втихомолку по ков¬шу меда-браги. Савуш не сердится на Аказа. Не его вина, если Эрви не любит Топейку.

Туги в кудо нет — ушел готовить лошадей и людей к поездке за невестой. Ждать его не стали, пошли к гостям. Только вышли во двор — услышали музыку. Пожилой музыкант с усердием надувал шювыр[3], низкорослый молодой его товарищ, приплясывая, бил реб¬рами ладоней в тюмыр[4].

После музыкального зачина пошла девичья песня, чистая весе¬лая. Девушки поют в движении:

В лапотках девятилычных В хоровод плясать идем,

И в кафтанах шестиполых У березок мы поем.

На руках блестят браслеты И монисты на груди.

Если петь-плясать не можешь.

Парень, к нам не подходи.

Огоньки в глазах играют,

Заразительно горят И ресницы все сто двадцать Дружно вздрагивают в лад.

Мне богатого не надо —

И чванливый он, и злой.

Подходи, Эчан, любимый,

Погуляем мы с тобой[5].

Топейка слушает песню, про себя думает: врут девки. Редко какая отказывается от богатства. А только Эрви не такая. Был бы

Аказ, беден равно его полюбила бы. Он и красив, и силен, и Лучший охотник. Слава про Аказа далеко идет.

Кончились слова, но не кончилась музыка — генерь идеї вширь ** V |*1 • ' 11 -11 у 111 к и поют трепетное «Оля-ля-ля-лель-ля» и долго еще иг и, Ждать их некогда — кони уже на дворе. Первым па коня садится савуш, за ним жених, а потом друж-им и її Нссго двенадцать человек. У савуша есть и запасной конь

МММ ІИ МГГ I Ы

'I' пит, мы скоро вернемся!— кричит савуш, и все верят, что у невесты долго не задержатся, вчера там уже отгуляли.

Дирога до дома Боранчея прошла в молчании. Топейка и Аказ думали каждый о своем. Да и торопятся, не до разговоров.

На дворе невесты жениха никто не встретил — такой обычай. Минин черемисы за невестами открыто не ездят. Приходит пора для семьи — парень подсматривает девушку и выкрадывали. Позднее же, когда о женитьбе стали договариваться отцы, И* •’ рнвцп I.311110 ли, открыто ли везут невесту, делают это похожим на кражу. Знает Аказ, что все в илеме ждут жениха, но никто из кудо не выйдет — так надо.

Савуш соскочил с коня первым. Он вбежал в кудо, схватил ври шейное угощение. Па дворе разостлал холст       на траву, раз¬ложил і і у и питье, махнул рукой.