Я и сейчас так думаю, но господин председатель уверен, что это похищение, и никак иначе, и что на Венере способов справиться с похитителями так, чтобы похищенный остался в живых, ровно один.

Да, похищение — единственное, чего боится венерианский акционер. Да как боится — все действия на случай похищения отработаны, точно ритуал. И если похититель играет по правилам и не причиняет вреда жертве, он не только не понесет наказания, но еще и получит от Корпорации гарантии, что сможет сохранить любой запрошенный выкуп.

Но если он нарушит правила и будет пойман, ничего хорошего ему впереди не светит. Декстер говорил об этом туманно, намеками, но, как я поняла, самый мягкий приговор — какая-то «смерть в четыре часа». В деталях он не описывал, только сказал, что есть такой препарат — вроде анестезии наоборот, от него боль гораздо сильнее.

Еще Декстер говорил, что Кларк будет в полной безопасности, если дядя Том не полезет в дела, которых не понимает. Тут он заикнулся насчет «старых идиотов», и я дала ему пощечину.

Ох-хо-хо-хо-хо, где же ты, счастливое, безоблачное марсополисское детство? Никак не могу понять здешней жизни. Ясно одно: я больше не могу выйти из номера без дяди Тома — и должна ходить вместе с ним, когда бы и куда бы он ни направился.

Так мне довелось, наконец, увидеть «коттедж» семейства Кунха, только все это было бы куда интереснее, если бы не исчезновение Кларка. Небольшой такой домик, чуть поменьше «Тангейзера», но гораздо роскошнее. А наш Розовый Дом, резиденция президента, поместился бы в их танцевальном зале. Как раз в этом зале я и поссорилась с Декстером, пока дядя с господином председателем ругались где-то еще.

Наконец мы с дядей поехали обратно в «Тангейзер». Никогда не видела дядю таким старым — словно ему лет пятьдесят, а если местных — то все полтораста. Мы пообедали в номере, причем ни я, ни он к еде почти не притронулись, а потом я пошла и села у «живого окна». Вид в нем был, по-моему, земной. Гранд-каньон какой-нибудь, а может, Эль-Дорадо или Эль-Колорадо, как его там… Гранд, гранд, ничего не скажешь, но я на этом зрелище только заработала приступ агорафобии и расплакалась.

А дядя сидел за столом, и вид у него был — вылитый Прометей перед самым прилетом орла. Я взяла его за руку и сказала:

— Дядя, ты меня выдери как следует, а?

— Чего? — он в недоумении покачал головой. — Крошка, с чего это ты?

— Все из-за меня…

— Почему, девочка моя?

— Потому что я за Кларка от… вечаю. Так всегда было. Он же вообще ничего не соображает. Когда маленьким был, сколько раз от канала его оттаскивала, чтобы не свалился…

Дядя отрицательно покачал головой.

— Нет, Подди. Отвечаю за случившееся я, а вовсе не ты. Я обоим вам loco. То бишь, ваши parentis были настолько loko, что вас мне доверили…

— Но я просто чувствую себя в ответе за… Он — моя семейная обязянность.

Дядя продолжал качать головой.

— Нет. Откровенно говоря, человек вообще не может полностью отвечать за другого человека. Каждый встречается с вселенной лицом к лицу, а вселенная есть то, что она есть, и поблажек никому не делает, и — рано или поздно — выигрывает все подчистую. Но этот факт ровно ничего не облегчает, когда кто-либо — вроде нас с тобой — пытается взять на себя ответственность за другого. И, оглянувшись назад, видит, что мог бы действовать куда как лучше… — дядя вздохнул.