Смотришь, и кажется, будто оно уже давным-давно сдохло, а теперь его оживили при помощи какого-то мерзопакостного колдовства.
Я зову его «Дундук», и это для него, пожалуй, слишком ласково. Кстати, насчет его пола — никаких сомнений быть не может; зрелище такое, что любую девушку способно довести до пострижения в монахини.
И есть то, что он приносит, я не боюсь только потому, что твердо уверена: готовкой занимается не он. Я, кажется, знаю, кто тут готовит. И из нее вышел бы неплохой повар.
Но мне следует вернуться немножко назад. Я сказала продавцу газет: «Лучше дайте два. Там, куда я иду, очень темно»; он помедлил, поднял на меня глаза, и я повторила еще раз.
Очень скоро я уже сидела в машине, несущейся над джунглями. Вы когда-нибудь совершали резкий крутой разворот в тумане? Тут их было больше чем достаточно. Скоро я совсем потеряла представление, где мы находимся; могу только сказать, что лететь сюда от Венусберга часа два и неподалеку находится небольшое поселение эльфов. Перед посадкой я увидела, как они летают, и это было так интересно, что мне даже в голову не пришло оглядеться, когда машина снизилась. Препоганый просчет с моей стороны.
Я вышла, и машина тут же взлетела; струей от винта мне растрепало волосы. В доме отворилась дверь, и знакомый голос ласково сказал:
— Подди! Входи, милая, входи!
С чувством великого облегчения я бросилась к ней и обняла ее, и она тоже меня обняла. Это была миссис Грю, как всегда толстенькая и дружелюбная.
Оглядевшись, я увидела Кларка. Он спокойно сидел на месте, только мельком глянул на меня и сказал:
— Дура.
И тут я увидела дядю, он сидел в другом кресле. Я уже заорала от радости и бросилась было обнимать его, но руки у миссис Грю стали — точно железные. Она мягко сказала:
— Нет-нет, милочка, не так быстро.
И продолжала меня держать, а кто-то (это был Дундук) подошел сзади и сделал что-то с моей шеей.
А потом я получила в полное свое распоряжение большое, удобное кресло, но оно мне ни капельки не понравилось, потому что у меня ничего не двигалось ниже шеи. Чувствовала я себя прекрасно, только покалывало что-то, но даже пальцем шевельнуть не могла.
А дядя был здорово похож на мистера Линкольна, скорбящего по убитым при Ватерлоо. Он так ни слова и не сказал.
— Что ж, — радостно заговорила миссис Грю, — теперь все семейство в сборе. Ну как, сенатор? Теперь вы готовы трезво оценить ситуацию?
Дядя едва заметно покачал головой.
— Ну как же так? Мы очень хотим, чтобы вы приняли участие в конференции, но попасть туда вы должны с правильной точкой зрения. Если мы не договоримся, вряд ли кто-нибудь из вас выйдет отсюда. Разве это не очевидно? И это будет крайне огорчительно, если коснется детей.
— Кончай фуфло толкать, да я скорее с тобой стопарик яду выпью, — заговорил дядя.
— О, я не думаю, что вы всерьез.
— Еще как всерьез! — взвизгнул Кларк. — А ты — морда уголовная! Да я тебя…
Похоже, Кларк на нее жутко зол — он всегда презирал грубость; говорит, она свидетельствует об умственной неполноценности.
Миссис Грю спокойно, даже с нежностью взглянула в его сторону и позвала Дундука.
— Забери его и не давай спать, пока не помрет.
Дундук взял Кларка и унес, но братец все же оставил последнее слово за собой:
— А еще, — орал он, — ты в картах жульничаешь! Я сам видел.
На секунду миссис Грю, казалось, вправду обиделась, но затем вновь изобразила на лице подобие участливой мины и сказала:
— Теперь у меня оба ваших подопечных, так что одним можно пожертвовать. Особенно принимая во внимание, как сильна ваша привязанность к Подди. |