В этих местах не было никаких следов жизни. И не было очень давно. Ветер снес крыши и разорил пустые дома, сгладив углы, расширив проемы окон и дверей, так что следы работы человеческих рук теперь были едва заметны.

Теперь люди Валкиса молчали. Они продолжали преследовать зверя, и их ненависть нисколько не угасла, наоборот, она усилилась.

Они ступали по останкам своего мира. Земля была зеленой, голубой, богатой планетой. А здесь марсиане ступали по мрамору набережных, куда приставали корабли и галеры королей Валкиса, и даже мрамор рассыпался под каблуком времени.

А высоко на вершине холма королевский дворец смотрел на бичевание этого непрошеного гостя. И теперь во всем городе был слышен только звон колокольчиков в женских прическах, что было, казалось, единственным признаком жизни этого затухшего мира, где женщины тоже бежали в толпе, по щиколотки утопая в пыли.

В качестве обезьяны Берк пробежал по всей истории Марса. И даже теперь, когда его ум был первобытным, он испытал ужас при виде этого мрачного места, где не было никаких запахов, даже запаха смерти…

Он пересек площадь, где дома были построены в основании кораллового рифа. Он с трудом вскарабкался по остаткам рифа и увидел прямо перед собой поднимающийся вверх скалистый выступ. Он стал подниматься на него, не отдавая себе отчета, зачем он это делает.

Он оказался на довольно ровном плато, уходящем во тьму, затем пересек очередную полуразрушенную набережную, остановился и посмотрел назад.

Преследование продолжалось. Он уже полностью обессилел им овладело отчаянье. Тем не менее он продолжал продвигаться вперед по извилистым пустынным улочкам. Дома были теперь всего лишь бесформенными грудами камня. Его руки и ноги оставляли красные следы там, где касались стен или мостовой…

Наконец он пересек плато и оказался у подножия еще одного холма. Огромная масса древнего дворца смутно вырисовывалась в кромешной тьме. Примитивный инстинкт дикаря говорил Берку, что это место еще опаснее. Он пошел вдоль высокой мраморной стены, окружавшей дворец. И вдруг почувствовал запах воды.

Распухший язык уже не ворочался у него во рту. Он задыхался, горло было забито пылью. Из многочисленных ран текла кровь, его лихорадило. Его так тянуло к воде, что он даже забыл о своих врагах и смутной опасности, исходившей от этого места. Пошатываясь, он, насколько мог, ускорил шаг. Неожиданно стена кончилась, и он оказался у железных ворот. Они были открыты, и он, не раздумывая, вошел. Его разбитые ступни ощутили мягкий газон. Вокруг, при слабом свете лун, едва виднелись кусты и цветы с тяжелым, одуряющим запахом.

Ворота беззвучно захлопнулись за его спиной. Он даже не заметил эторо. Запинаясь, он с трудом побежал вперед по траве, между рядами деревьев необыкновенного вида, увлеченный запахом воды. Тут и там он замечал странные статуи из мрамора и полудрагоценных минералов. Он чувствовал, что опасность приближается, но был так изможден, так измучен жаждой, что не придал этому значения.

Наконец он оказался на месте. Перед ним было открытое пространство, в центре которого виднелась огромная каменная чаша, украшенная тонкой резьбой и барельефами. Неподвижная поверхность водной глади была черней асфальта.

Все замерло вокруг. По другую сторону бассейна возвышалась безмолвная и темная громада дворца. Казалось, там не было никакой жизни, но Берку, нервы которого были напряжены до предела, виделась в этом особая опасность. Он притаился в чаще, затаил дыхание и прислушался.

Ничего. Только мрак и тишина. Берк снова посмотрел на манившую его воду. И жажда заставила его забыть об осторожности. Он бросился к воде.

Он опустился ничком на бирюзовые плиты борта бассейна и приник ртом к ледяной жидкости. Напившись, он некоторое время оставался неподвижным, совершенно обессиленный и тяжело переводящий дыхание.