– Хлеб да соль!

Денис вскочил:

– Сашка!

– Тсс!

Они обнялись, поцеловались трижды. Михайлов взял Дениса за плечи, чуть отстранил.

– Фу-ты ну-ты. А? Ну как? Понюхал пороха? А? Ну, ей-ей, аника-воин!

Денис захлопотал:

– У нас не густо, да вкусно. Щей?

– Сыпь.

Михайлов отер платком лицо, бороду, разглядывая Дениса, сел к столу. И тут Денис заметил, как Саша осунулся и даже будто почернел.

– Эге-ге-ге… – Волошин растопырил пальцы, поднес руку к глазам. – Оттуда, что ль?

Михайлов усмехнулся, покачал головой – не из тюрьмы, дескать.

– Нет, брат, но вроде бы из могильного склепа.

– Как так?

– Да так… – Михайлов черпнул щей, понюхал. – Знатно! Ну ладно, Денис, я тебе потом скажу, а сперва уж ты. Согласен?

– Со свиданьицем – да и допросец. Узнаю.

– И я узнаю: обижаешься быстро. Есть это, чего уж! – Он улыбнулся. – Водится за вами, Денис Петрович! Ну, без обид?

– А когда я на тебя обижался? Ты любого озлобишь педантизмом, да не меня.

Они рассмеялись.

– Итак, господин студент, – начал Михайлов. – позвольте осведомиться: в академию надолго ли?

– Курс решил кончить.

– Похвально. А засим? Лесничество, что ли? Лесной царь? «Кто скачет, кто мчится…»

– Черт его знает, – задумчиво отвечал Волошин, раскуривая трубку. – Был в Черногории – знал, чем жить. Да только… «Как ни тепло чужое море, как ни красна чужая даль, не им размыкать наше горе…» Ну, приехал, живу. А дальше… Черт его знает, брат.

– Ага! Не знаешь?

– А ты знаешь? Небось в деревню позовешь? Хватит! Были! Мне – дело боевое! А это все «шумим, братцы, шумим».

– Так, – сказал Михайлов. – Очень хорошо. «Шумим»… А ежели не шумим?

Денис быстро и пристально глянул на Михайлова:

– А тогда не тяни за душу.

Михайлов оглянулся на двери.

– Дед на ухо тугой, – сказал Денис – Не бойся: ты, да я, да мы с тобой.

– Разговоров на неделю, но я – суть.

– Ну-ну…

Денис вытянул ноги под столом, попыхивая трубкой. Недолго попыхивал: вдруг забыл и уставился на Михайлова. Тот усмехнулся:

– «Шумим», говоришь?

– Ладно, ладно, – нетерпеливо пошевелился Денис. – А потом что же?

– А потом, брат, съехались в Воронеже, и пошла перепалка. Горячее других Жорж Плеханов. Не согласен, и баста. На раскол, как на рожон прет! На раскол нашей «Земли и воли». И не один. Понимаешь? Мы, новаторы, доказываем: нельзя по-прежнему – передушат. А Жорж со своими деревенщиками: вы, мол, сворачиваете с дороги, вы изменяете народу… Софья Перовская колебалась, хотя и заявила: «Уж коли начали политический террор, то и следует, пожалуй, довести его до конца». Словом, Денисушка, сторонников немало.

– А Плеханов?

Михайлов нахмурился.

– Его знать надобно, как я знаю. Тон невозможный, упрямства на десятерых. Мне, говорит, господа, раз вы так, делать с вами нечего. И уехал. Однако большинство согласно на решительный метод.