- У меня были предложения и более выгодные.

- Вам, кажется, пора забывать о том, что у вас было, и о том, кем были вы, - быстро проговорил Зост. - По новым документам вы - Вилли Краузе. Вот ваши бумаги.

Он протянул мне удостоверение личности, в которое была вклеена старая фотография из моего личного дела, хранившегося с тех времен, когда я работал в полиции.

- Есть еще одно обстоятельство, о котором необходимо упомянуть. Я очень сожалею, но для того, чтобы все выглядело правдоподобно, нам придется несколько изменить вашу внешность. Вы должны быть похожи на человека, которого арестовали и допрашивали в Гестапо. В "Колумбия-Хаус" не бывает новичков без синяков и кровоподтеков. Мои люди внизу приведут вас в надлежащий вид. Для вашей собственной безопасности, как вы понимаете.

- Вы очень предусмотрительны.

- В "Колумбия-Хаус" вас продержат неделю, а потом отправят в Дахау. Гейдрих встал. - Разрешите пожелать вам удачи.

Я тоже встал и при этом успел подтянуть брюки.

- Помните, это операция, которую проводит Гестапо. Повторяю: вы не имеете права никому о ней сообщать.

Гейдрих повернулся и нажал кнопку, чтобы вызвать охранников.

- Скажите мне, - я, кажется, выбрал правильный момент для своего обращения, - что произошло с Сиксом, Хелферихом и со всеми остальными?

- Нет необходимости скрывать от вас, что господин Сикс находится под домашним арестом. Ему пока еще не предъявлено обвинение. Он в таком состоянии после всех событий, связанных с дочерью, что практически не способен отвечать на вопросы. Действительно, трагедия. Господин Хауптхэндлер, к сожалению, скончался позавчера в больнице - он так и не пришел в сознание. Что касается преступника, известного как Красный Дитер, то сегодня в шесть утра он был обезглавлен в тюрьме на озере Плетцен. А вся его банда отправлена в Заксенхаузен. - Он смотрел на меня, не скрывая своей озабоченности. - Сомневаюсь, чтобы господин Сикс понес какое-либо наказание. Он слишком нужен Германии. Так что, как видите, из всех действующих лиц этой драмы вы единственный, кто остается в игре. Нужно только дождаться финала и посмотреть, насколько удачно вы завершите это дело. Не стану скрывать, я рассчитываю на ваше профессиональное честолюбие. Тем более когда цена ставки - ваша собственная жизнь.

Охранники вернули меня в камеру и здесь принялись избивать. По-настоящему. Я попытался защищаться, но слишком ослаб от плохого питания, от недосыпания. С одним бы я еще, может, и справился, но одолеть двоих мне было не под силу. Так что это была видимость сопротивления, не более.

Меня отвели в караульное помещение СС, по размерам напоминавшее зал для заседаний. У входа, рядом с массивными дверями, эсэсовцы играли в карты и пили пиво. Пистолеты и дубинки были свалены в кучу на соседнем столе, будто игрушки, которые строгий директор школы отобрал у учеников. Рядом человек двадцать заключенных стояли по стойке "смирно" лицом к стене. За их спинами важно расхаживал молодой штурмовик СС, на кого-то покрикивая и кого-то пиная сапогами в спину или пониже спины. Один старик упал на каменный пол, и штурмовик остервенело набросился на него и бил, пока тот не потерял сознание.

Мне было приказано стать с краю. Этот ряд непрерывно удлинялся заключенные прибывали и прибывали. Через час нас здесь стояло не меньше сотни.

По длинному коридору нас вывели во двор, мощенный булыжником, и посадили в фургоны "Зеленая Минна". Никого из эсэсовцев с нами не было, но за всю дорогу мы не обменялись и парой слов. Все сидели, погрузившись в свои мысли о потерянном доме, о родных, которых, может быть, уже не придется увидеть.

Во дворе "Колумбия-Хаус", куда нас доставила "Зеленая Минна", был слышен рев самолета, взлетавшего с соседнего аэродрома - Темпельхоф.