Латимер натужно рассмеялся:

— Вы правда думаете, что я соглашусь на такой план?

— Если, мистер Латимер, ваш тренированный ум может изобрести более оригинальный план, я буду только счастлив…

— Мой тренированный ум, мистер Питерс, занят размышлением над тем, как лучше всего передать эту информацию полиции.

Улыбка мистера Питерса потускнела.

— Полиции? Какую информацию, мистер Латимер? — мягко поинтересовался он.

— Информацию, которую… — раздраженно начал Латимер, потом замолчал и нахмурился.

— О да! — одобрительно кивнул мистер Питерс. — Что вы собираетесь передавать? У вас же ничего нет. Если вы пойдете в турецкую полицию, они, несомненно, пошлют запрос во французскую полицию с просьбой предоставить им фотографии Виссера и запишут ваше удостоверение личности. И что потом? Ну поймут они, что Димитриос жив. На этом все и закончится. Если помните, я не назвал вам ни имени, под которым сейчас живет Димитриос, ни даже его инициалов. Вы не сможете проследить его из Рима, как сделали мы с Виссером. Имя мадам графини вам также неизвестно. Что касается французской полиции, вряд ли они заинтересуются судьбой депортированного голландского преступника или будут потрясены, узнав, что где-то во Франции под чужим именем живет грек, который в 1922 году убил человека в Смирне. Понимаете, мистер Латимер, вам без меня не обойтись. Если, конечно, Димитриос заупрямится, тогда даже желательно будет обратиться в полицию. Но я не думаю, что Димитриос станет создавать проблемы. Он очень умен. В любом случае, мистер Латимер, нельзя бросаться тремя тысячами фунтов.

Какое-то время Латимер рассматривал Питерса, потом произнес:

— А вам не приходило в голову, что я не хочу брать именно эти конкретные три тысячи фунтов? Боюсь, мой друг, длительное общение с преступниками не дает вашим мыслям свернуть с проторенной колеи.

— Ох уж мне эти моральные устои… — устало произнес мистер Питерс. — Если хотите, — продолжил он с выверенным добродушием человека, который уговаривает пьяного друга, — мы сообщим все полиции. Только после того как завладеем деньгами. Даже если Димитриос докажет, что заплатил нам, он не сможет, как бы ни желал насолить, назвать полиции наши имена или сказать, где нас найти. И правда, думаю, что это был бы очень мудрый шаг с нашей стороны. В таком случае Димитриос будет нам уже не страшен. Мы можем предоставить полиции досье анонимно, как поступил Димитриос в 1931 году. Всего лишь справедливое возмездие.

Потом его лицо вытянулось.

— О нет, ничего не выйдет. Вас могут заподозрить ваши турецкие друзья, мистер Латимер. Нельзя так рисковать!

Латимер почти не слушал. Он понимал, что сказал глупость, и пытался оправдать свою неосмотрительность. Питерс прав. Он ничего не мог поделать, не мог посадить Димитриоса в тюрьму. Оставалось два варианта. Либо он уедет в Афины, и Питерс провернет все сам, либо останется в Париже и будет наблюдать за последним действием этой комедии абсурда, в которой он, как оказалось, играет одну из ролей. Первый вариант ему было сложно даже вообразить, и он решился на второй. Чтобы выиграть время, Латимер взял сигарету и прикурил ее. Затем поднял глаза.

— Хорошо, — медленно произнес он. — Я сделаю так, как вы хотите. Но есть кое-какие условия.

— Условия? — Мистер Питерс поджал губы. — Мне кажется, что половина суммы — это уже больше чем достаточно, мистер Латимер.