Писатель поднялся и пошел завтракать.
День тянулся невыносимо долго. Мистер Питерс сообщил, что должен кое-что доделать, и предложил встретиться без четверти восемь, после ужина. Все утро Латимер бесцельно слонялся в Булонском лесу, а после обеда пошел в кино.
Ближе к шести часам, выйдя из кинотеатра, он почувствовал неприятное ощущение в области солнечного сплетения, ему не хватало воздуха. Как будто кто-то несильно его ударил. Латимер решил, что это отвратительное бургундское мистера Питерса вступает в арьергардный бой, и зашел в одно из кафе на Елисейских Полях, чтобы выпить настойки.
Однако неприятное ощущение не отпускало и становилось все отчетливее. Потом, когда взгляд на мгновение задержался на группе из четырех мужчин и одной женщины, которые оживленно болтали и смеялись над какой-то шуткой, до него дошло, что с ним творится. Он не горит желанием видеть мистера Питерса. Он не хочет проворачивать эту операцию с шантажом. Не хочет встречаться лицом к лицу с человеком, который думает лишь о том, как убить его быстро и без лишнего шума. Проблема не в желудке. Он трусит.
Эта мысль его взбесила. Чего ему бояться? Бояться нечего. Да, Димитриос — умный и опасный преступник, но до сверхчеловека ему далеко. Если даже Питерс мог… но Питерс привык к таким делам. А он, Латимер, нет. Нужно было пойти в полицию, как только он понял, что Димитриос жив. И пусть бы он показался назойливым чудаком. Как до него раньше не дошло, учитывая откровения мистера Питерса, что дело приобрело совершенно иной характер? В такое дело не следовало совать свой нос любителю-криминологу (и писателю в одном флаконе). Нельзя так безответственно обращаться с настоящими убийцами. Взять, например, его сделку с мистером Питерсом: что бы на это сказал английский судья? Слова последнего уже звучали у него в ушах:
Что касается действий этого господина, Латимера, то он дал свои объяснения, но в них сложно поверить. Он, как нам сообщили, образованный человек, ученый, занимал ответственные должности в университетах нашей страны и проводил исследования в области гуманитарных наук.
Более того, он успешный автор специфического рода художественной литературы. И хотя обычный человек ее расценивает как жвачку для подростков, в ней встречаются и здравые мысли: если есть возможность, то разумные люди помогают полиции предотвращать преступления и ловить преступников.
Принимая объяснения Латимера, можно сделать вывод, что он преднамеренно сговорился с Питерсом, чтобы помочь справедливости одержать победу, и не имел иной причины, кроме удовлетворения своего любопытства. Вы можете задать себе вопрос: а не было ли поведение образованного человека больше похоже на поведение психически неуравновешенного ребенка? Вы также можете взвесить предположение обвинения, что Латимер на самом деле имел финансовый интерес, а его объяснение не более чем попытка преуменьшить свою роль.
Вне всякого сомнения, в устах французского судьи все прозвучало бы хуже.
Для ужина было рановато. Латимер вышел из кафе и направился к Опере. В любом случае сейчас уже поздно что-нибудь предпринимать. Он обещал помочь мистеру Питерсу. С другой стороны, если пойти в полицию сейчас же, сию секунду, что-то можно еще исправить…
Латимер замер. Вдоль улицы, через которую он только что прошел, прогуливался полицейский. Да вот он, стоит, прислонившись к стене, помахивая жезлом и разговаривая с кем-то в дверях. Латимер перешел дорогу и спросил, как пройти в полицейский участок. Ему сказали, что он находится через три улицы, и Латимер направился туда.
Узкий вход в полицейский участок полностью перегораживали три агента, настолько поглощенные разговором, что они даже не прервали его, когда пропускали Латимера. Внутри висела эмалированная табличка, на ней было написано, что отдел расследований находится на втором этаже. Стрелка на табличке указывала на лестничный марш, одну сторону которого обрамляли хлипкие железные перила, а другую — стена с длинным жирным пятном. |