|
Кроме двух жертв, из-под руин извлекли еще семь обугленных трупов. Амеротк знал, что погребальные обряды не могли совершаться при повреждении тела. Души покойных лишались возможности перейти в загробную жизнь, и поэтому этот преступник был виновен не только в убийстве, но и в кощунстве. Помощники палача остановились по сторонам прочной двери из ливанского кедра, скрепленной для большей прочности медными полосами. Глухую темноту каземата нарушал только дрожащий свет одиноких факелов, закрепленных в стенных нишах. В центре, обнажив мечи, стояли двое солдат-наемников. В дальнем углу на низкой постели из тростника сидел человек. На нем была только короткая заношенная набедренная повязка и сандалии из папируса. Рядом с постелью стоял сам главный палач, одетый в черный со складками схенти с золотой каймой. Лицо его, как требовал обычай, прикрывала маска шакала из вываренной кожи, окрашенной в черный цвет, а уши, морда и пасть были сверху позолочены.
– Я здесь, – объявил Амеротк. – Ты – Амеротк, главный судья в Зале Двух Истин храма Маат, – проговорил палач, указывая на него церемониальным топором с двумя обухами. Голос под маской звучал глухо. – Ты здесь, чтобы наблюдать за исполнением приговора. Мы ждем теперь только святого отца, верховного жреца Сетоса. Амеротк ответил поклоном. Он знал ритуал. Верховный жрец Амона Сетос, Глаза и Уши Фараона, занимал пост прокурора короны. В его обязанности входило вести судебные дела и следить за совершением правосудия фараона. Амеротку часто приходилось сталкиваться с ним по долгу службы, но это лишь укрепляло существующие между ними дружеские связи. Сетос являлся судьей и жрецом и был, как Амеротк, дитя царствующего дома. Воспитание и образование его проходило при дворе Тутмоса I, фараона, достойного почитания, но очень коварного, которому удалось отбросить врагов от границ Египта, прежде чем он отправился в вечное путешествие к дальним горизонтам. Амеротк изо всех сил старался не смотреть на приговоренного. Если бы тот заметил искру жалости в глазах судьи, то стал бы на коленях молить о пощаде, как это делали другие. Как бы то ни было, приговор был вынесен, и теперь только фараон может его отменить. А фараон всего лишь семилетний ребенок. Но, если верить слухам, фараона небыло вообще. Внезапная смерть Тутмоса II ввергла царствующий дом в пучину хаоса, и Фивы захлестнула волна слухов и пересудов. Амеротк услышал шаги и, полуобернувшись, увидел Сетоса. Гладко выбритая голова прокурора была смазана маслами. Одеяние из белого полотна, заложенное складками, дополняли обрамленные золотом сандалии в форме пальмовых листьев. Свет, падавший на ожерелье на его шее, заставлял переливаться зелеными и фиолетовыми огнями изумруды и аметисты. Прикрывая спину, с плеча его ниспадала накидка из леопардовой шкуры, отличающая верховного жреца. При каждом движении качалась и блестела серебряная серьга, вдетая в мочку уха. Главный палач выполнил полагающийся ритуал приветствия. Сетос поклонился и отвечал сильным и глубоким грудным голосом: – Я прибыл в Дом Тьмы проследить за исполнением приговора фараона, любимца Амона-Ра, ока Гора, владыки Обеих Земель, благословленного Осирисом. Он повернулся к Амеротку с сочувственной улыбкой. Главный судья плотно сжал губы. Они хорошо поняли друг друга. Обоим не доставляли удовольствия подобные зрелища. – Привести приговор в исполнение в присутствии свидетелей! – объявил Сетос. Палач поднял топор и легко ударил им по плечам осужденного. – Хочешь что-либо сказать? – Да, – поспешно откликнулся приговоренный, поднимаясь с колен. Только теперь Амеротк заметил, что осужденный был скован по рукам и ногам. С трудом ступая, он двинулся вперед, за ним неотступно следовали палачи в масках. Насторожились и стражники в своих углах. – Я не хотел ничего плохого, – криво усмехнулся приговоренный и с поклоном обратился к Амеротку. |
