Если бы декабристы победили, Пестель так же неизбежно победил бы Муравьева-Апостола, как в октябре 1917 года Ленин победил Керенского.

II

Один из иностранных дипломатов Сен-Приест писал, что, подавив восстание декабристов, Николай спас не только Россию, но и Европу, еще не изжившую страшные последствия французской революции.

«Революция здесь была бы ужасна. Вопрос не в замене одного Императора другим, но переворот всего социального строя, от которого вся Европа покрылась бы развалинами». И это совершенно верный вывод. Пестель, Каховский, Якубович, были не единственные из декабристов, готовые пойти на убийство Царской Семьи. К. Грюнвальд, в своем, вышедшем на французском языке исследовании «Николай I», пишет: «Мысль о цареубийстве владела некоторыми экзальтированными умами. Якушкин, пораженный любовной неудачей, восклицал: «Судьба сделала из меня жертву, я нанесу удар и потом убью себя»; князь Шаховской заявлял о своей готовности убить Государя; Лунин предлагал послать маскированных людей на Царскосельскую дорогу…».

Большевики, расстреляв в Екатеринбурге всю Царскую Семью, привели в исполнение только «наиболее гуманный способ цареубийства», который замышляли декабристы. Некоторые из декабристов замышляли способы похуже. Декабрист Н. Оржицкий «выражал желание особым способом расправиться с царствующим домом — во избежании излишних затрат на многие виселицы возвести одну «экономическую виселицу», достаточно высокую, на которой повесить царя и великих князей «одного к ногам другого» (вариантом этого предложения было — повесить царя и всех великих князей указанным способом на высокой корабельней мачте)».

Заговорщики Второй армии с ноября 1825 года вели пропаганду среди солдат о необходимости похода на Москву, убийства всей Царской Семьи и воли всему народу.

Солдаты полка, который вел Муравьев, за сутки в Василькове выпили 184 ведра вина (на 1.000 человек). Начались безобразия. Начали срывать с офицеров эполеты, начали грабить мещан и евреев.

Подняли из гроба столетнего старика, плясали с трупом посреди толпы галдящих, перепившихся солдат.

Зверски был избит старик полковник Гебель, арестовавший Муравьева. Предоставим тут слово М. Цейтлину.

«…Щепилло ударил его штыком в живот. Соловьев схватил обеими руками за волосы и повалил на землю. Оба они набросились на лежащего и безоружного Гебеля, Щепилло сломал ему руку прикладом.

Весь израненный, исколотый, он нашел еще силы встать, буквально приподняв своих противников и вырвал ружье у Щепилло. В это время тоже с ружьем прибежал Сергей Муравьев». Гебелю все же удалось убежать. «Так избиением старого и безоружного человека, — замечает М. Цейтлин, — началось светлое дело свободы».

III

В 125-летнюю годовщину восстания декабристов в одной из выходящих в Северной Америке газет Г. Месняев писал в статье «Легенда о декабристах»: «Нельзя не обратить внимания на чрезвычайно любопытное психологическое явление, каковым является отношение русского общества к декабристам. В глазах людей, совершенно различных духовных и политических оттенков, декабристы до сих пор овеяны романтическим ореолом героев, привлекательных мечтателей с типичной русской готовностью — жертвовать собою ради идеи.

Однако, помимо объективной оценки и личного нашего отношения к прекраснодушию первых русских революционеров, — заявлял Г. Месняев, — должна быть оценка объективная, оценка уже не побуждений, которыми руководились они, а результатов, к которым привела их революционная деятельность…». Приведя известное стихотворение о декабристах знаменитого русского лирика Тютчева:

Г.