Но что поделаешь, если людей так впечатляют декорации? Возможно, если бы все сложилось иначе, Павел построил что-то другое. Например аквапарк или какой-нибудь Диснейленд. Только вот ему в один единственный переломный миг подвернулся этот бутафорский лагерь. Что ж, пусть будет лагерь.

Павел назвал его для себя «лагерем правды». Своей собственной правды. И он не питал иллюзий по поводу того, кто был хозяином в этом призрачном городе, словно вылезшем из ночных кошмаров. Нет, не он был здесь хозяином.

Подлинный хозяин здесь – страх.

– Я в коридоре подожду, – сказал Рустам, вопросительно глянув на хозяина.

Павел кивнул. Дверь закрылась, он остался наедине с девушкой.

Некоторое время молчали. Такое молчание принято называть неловким. Но сейчас Павел просто переводил дух: он слишком долго был на ногах – слишком долго для своего больного тела.

Указал ей на стул – простой, деревянный, также подобранный декораторами согласно его требованиям. Ничто не должно отвлекать от самого главного – правды.

Павел устало прошел к своему месту за столом, опустился в кресло – куда более удобное, чем этот единственный стул, на котором, напряженно сжавшись, сидела теперь Настя.

«Красивая», – подумал вдруг Павел

Внутренне вздрогнул: что-то новое проснулось в нем, еще недавно равнодушно взиравшем на эту безликую массовку. Словно болезнь приоткрыла в душе невидимые шлюзы для забытых чувств. Что в ней красивого, в этой простой, усталой девчонке, да еще и в уродливой арестантской робе? Может, все дело как раз в одежде? Может, это просто уродливое, извращенное чувство, сродни взрослым играм в «учительницу» или «медсестру» – только с акцентом на насилии и подавление воли жертвы?

Чуть поводил головой из стороны в сторону, отгоняя наваждение.

– Ну? – напряженно произнесла Настя.

– Что? – вздрогнул Павел.

– Это вы меня спрашиваете? – насуплено сказала Настя. – Что вам от меня нужно? Когда вы меня отпустите?

Павел поерзал в кресле, собираясь с мыслями. Взгляд упал на картонную папку на столе. Папка пуста. Точнее, там чистый лист – такой же, как эта девушка для него. Это временное явление: нет человека, на которого нельзя составить персональное «дело».

Но это после, после… За окном каркнула ворона. Надо распорядиться, чтобы улучшили звукоизоляцию.

– Послушай, – медленно произнес он. – Я должен тебе объяснить…

Павел почувствовал, что говорит не то. Он уже столько лет не говорил «я должен»! «Я хочу», «я требую», «вы должны» – вот его каждодневный лексикон.

– Понимаешь, – с трудом продолжил Павел. – Я не хочу причинять тебе вреда…

– Так не причиняйте, – быстро сказала Настя.

Она начинала нервничать. Павел поспешил сделать успокаивающий жест.

– Пойми, – сказал он. – Это всего лишь кино… Игра.

Настя смотрела на него странным взглядом и молчала. Павел продолжил:

– Я хочу сказать тебе… Я хочу сказать тебе больше, чем остальным. Ты права: это не просто кино…

– Я ничего не говорила, – неожиданно осипшим голосом произнесла Настя.

Теперь Павел понял, что в ее лице странного. Страх. С ним происходят пугающие вещи, это трудно скрыть, и девушка заметила это. Но он спешил выговориться:

– Да, это не совсем кино… Меня не интересует то, что должны играть актеры.