Мне интересны люди… Ты меня понимаешь?
Настя покачала головой, не сводя с Павла взгляда.
– Пойми, – произнес Павел, и в голосе пробилось страдание. – Вот я оказался в массовке… Ты вообще, знаешь, кто я? Нет? Ну, это не важно… Просто я – и в массовке… Тебе этого не понять. Нет, правда, не понять. Чтобы понять это, надо влезть в мою шкуру, почувствовать в руках власть над миллиардами… Нет, просто почувствовать мало – надо ощутить весь этот путь, когда ты, ничтожество, вдруг взбираешься на самый верх, туда! А-а… Любые наркотики по сравнению с этим чувством – чушь! Понимаешь?! Чушь!!! Ты – на вершине мира! И вдруг тебя берут за шкирку – и ты становишься в один ряд с никем, со статистами, с цифрами в отчетах, которые и не воспринимаются уже без шести нулей в придачу! Это-то ты понимаешь?!
Павел замолк, наткнувшись на взгляд Насти и понял, что перешел на крик и нависает теперь над столом, как скрюченная чертежная лампа.
– Вижу: не понимаешь, – дрожащим голосом проговорил он и сел. – Как можешь понять такие вещи ты, которая сама, без принуждения отправилась в эту жалкую массовку, будто тебе нужно еще какое-то подтверждение собственной ничтожности…
– А я вовсе не считаю себя ничтожеством, – тихо сказала Настя.
В глазах ее сверкнуло упрямство.
– Вот! Вот! – оживился Павел. – Я сразу заметил, что ты не такая, как они, ты другая! Ты не можешь быть в массовке…
– Чего вы хотите? – снова повторила Настя.
– Я хочу, чтобы ты поняла меня! – произнес Павел, и в голосе его послышалось отчаяние.
– А я совсем не хочу вас понимать, – сказала Настя. – Я хочу, чтобы вы отпустили меня. Меня уже скоро в розыск объявят…
Павел замер, уставившись в стену.
– В розыск… – проговорил он. – Ну, да, конечно. Нет, не успеют…
– Что не успеют?! – крикнула Настя.
– Ты главное, не беспокойся, – виновато произнес Павел. – Тебе я ничего не сделаю…
– Отпустите меня, – тихонько заскулила Настя.
Разговор, определенно, не складывался. Павел ощутил, как на него свалилась невероятная усталость. Нажал кнопку, спрятанную под столешницей.
Появился Рустам. Подхватил девушку под руки и буквально уволок ее. Настя не сопротивлялась, но двигалась вяло и тихо всхлипывала.
Павел чувствовал себя ужасно. Было одновременно и больно, и горько, и как-то невыносимо стыдно. Стыд был самым жгучим и болезненным чувством.
Зарычал – и принялся изо всех сил бить себя по щекам, стараясь привести себя в чувство. И когда в двери показался Зигфрид, он снова был в форме: холодный, расчетливый, злой.
– Что с базой данных?
– Везут спеца, босс. Скоро будет.
– Ладно, иди.
Зигфрид потоптался в дверях, вышел. Павел угрюмо посмотрел вслед.
Не нужно этой сентиментальности. Слишком мало времени. Верно заметила девчушка: скоро может начаться розыск. Точнее, он обязательно начнется. Надо только сделать так, чтобы розыск ни к чему не привел. Пока все не закончится.
За годы работы Павел, все же, усвоил: такой облик – всеобщая особенность специалистов в области IT-технологий. Словно все они – члены одной секты, вроде йогов, давших обет пренебрежения ко всему мирскому и суетному. Более того, чем лучше выглядел такого рода специалист, тем с большим подозрением к нему следовало относиться.
Хотя Павлу редко приходилось сталкиваться с компьютерщиками лично.
Но теперь каждый лишний посредник увеличивал опасность того, что замысел раскроют. И без того Павел чувствовал, как параноидальная подозрительность начинает раздувать его изнутри, сжирая остатки сил и здоровья. |