За день до этого близкие друзья сообщили ему довери­тельно, что накануне, в инспекционной поездке в столице Ка­ракалпакии, Нукусе, на руках у своего друга и родственника, секретаря обкома Камалова от инфаркта внезапно умер Рашидов.

Новость для тех, кто хоть сколько-то владел ситуацией в Узбекистане, оказалась сногсшибательной. Умер хозяин круп­нейшей республики, человек, державший бразды правления в крае единолично, решавший не только кадровый вопрос, но и любой другой, зачастую поражавший воображение своей ме­лочностью, вздорностью, несуразностью. Ушел из жизни че­ловек, бывший приближенным недавно умершего генсека Брежнева и пользовавшийся дружбой и покровительством многих крупных людей в Москве. Было от чего залихорадить республике. Правда, преемник Брежнева Андропов вроде не испытывал восторга от деятельности Рашидова и не числился у него в друзьях-приятелях, намекали, что даже, наоборот, мол, зачастили в Ташкент его эмиссары – и отнюдь не для то­го, чтобы выражать восторг бесконечными достижениями солнечного края, видимо, насчет успехов у того имелись иные данные.

Вот и накануне визита в Хорезмскую область и Каракал­пакию, говорят, приезжал человек из Москвы, беседовали с глазу на глаз более пяти часов, и слышал потом Сухроб Ахме­дович, что отбыл в свою последнюю поездку Шараф Рашидович не в добром расположении духа. И вот – инфаркт. Тревога вмиг поселилась в крупной чиновничьей среде и в аппарате.

Работал тогда Акрамходжаев прокурором одного из райо­нов Ташкента и особых шансов на продвижение не имел, хотя и был кандидатом юридических наук. Все места, на которые он метил, занимали люди, с которыми ему, казалось, тягаться не по силам, за каждым стояли богатые и влиятельные кланы, а то и покровительство самого Рашидова или его приближен­ных. А к Шарафу Рашидовичу он, к сожалению, как ни пытал­ся, так и не приблизился ни на шаг. Даже поговаривали, что тот как-то неодобрительно обронил, чего это, мол, Сухроб Ах­медович так рвется к власти, молод еще, время его не пришло. После этого кое-кто предпринял попытки ссадить его даже с поста районного прокурора, но тут он, что называется, показал зубы, дал понять, что своего не уступит.

В тот день, когда он получил весть о смерти Шарафа Рашидовича, в Прокуратуре республики намечалось какое-то очередное совещание, объявленное задолго до неожиданного события.

Сухроб Ахмедович явился в здание на улице Гоголя на­много раньше назначенного часа, сразу после обеда, он наде­ялся встретиться кое с кем из коллег и начальства, узнать си­туацию поточнее, чтобы не ошибиться в выборе новой поли­тики, угадать новый курс, который явно изменится после дол­гих лет единовластия Рашидова. Хотя официального уведом­ления о смерти Первого секретаря ЦК КП Узбекистана ни в печати, ни по радио и телевидению еще не было, чувствова­лось, что в Прокуратуре республики новость знает каждый.

К его удивлению, на месте не оказалось никого из руко­водства, с кем он намеревался встретиться, не видно было и коллег. Видимо, уже кинулись попытать свой шанс при смене власти с помощью могучих кланов и родственников. О сове­щании не могло быть и речи, хотя никто не удосужился его от­менить. И все-таки Акрамходжаев пришел не зря. Позже, ана­лизируя случившееся в тот же день, он считал это подарком судьбы, предназначением ему свыше.

Он шел безлюдным коридором второго этажа к широкой мраморной лестнице, ведущей в просторный холл, как вдруг внизу резко распахнулась тяжелая входная дверь и в вести­бюль влетел пожилой, совершенно седой человек с диплома­том в руках. Секундой позже следом за ним ворвался молодой, спортивного вида мужчина, явно преследовавший того, кто искал убежище в прокуратуре.