После

Маркиз сидел в своем роскошном кабинете, обитый гобеленами и размышлял о том, до чего же он докатился… Его собственная дочь поучает его, главу древнего и благородного Рода, как ему поступать или не поступать!

Вчера эта смелая юная леди явилась к нему с гордо поднятой головой и поставила ультиматум: чтобы он, видите ли, не вмешивался в ее отношения с Добрыней, иначе его ждут последствия. Последствия! Как будто он не способен сам позаботиться о них.

Вика заявила, что не собирается выходить замуж за кого-либо по расчету, а будет сама выбирать сердцем. Будто сердце — надежный советник в делах семейных! Маркиз, однако, никогда не отнимал у нее этого права. Он лишь намекал, что каждого потенциального жениха намерен испытать лично и весьма серьезно. Что поделать, такая уж отцовская забота.

Взять хотя бы ее прошлого ухажера: того самого, который даже не удосужился поговорить с Викой, а сразу примчался к нему просить ее руки. И когда маркиз, испытывая его, предложил проявить храбрость и отправиться на войну, тот побледнел, как лунь, и воскликнул, что это безумие. Он, дескать, поэмы ей сочинять может или картину нарисовать, но никак не рискнуть своей жизнью. Ну что ж, подумал маркиз, поэтические таланты — это прекрасно, но без отваги дверь, как говорится, знает дорогу.

Однако в этом всем было нечто забавное. Маркиза порадовала непоколебимая уверенность и твердость, с которой дочь отстаивала свои намерения. Именно такой характер должна иметь будущая глава Рода! Ирония судьбы: сам воспитал бунтарку, а теперь недоумевает. Но с этим Добрыней пока все неоднозначно. Подходит ли он его дочери? Вопрос, как говорится, на миллион золотых.

С другой стороны, юноша не из робкого десятка и явно не трус — а это уже плюс. К тому же, Вика может попросту наиграться в эти отношения и сама его бросить. Молодость ведь дело такое — ветреное и непредсказуемое. Так что маркиз решил пока не вмешиваться, наблюдая за ними со стороны.

К тому же ему действительно любопытно было посмотреть, как Добрыня будет выпутываться из той, мягко говоря, «неприятной» ситуации, что сложилась в его Роду. Если у него получится, то маркиз решил, что, пожалуй, не будет возражать против такого зятя. В конце концов, даже его самого когда-то называли гением, когда в свои шестнадцать лет он принял бразды правления Рода после смерти отца и умудрился не развалить всё к чертям.

— Я умён, если уж не мудр, но даже я на месте этого паренька не знал бы, как всё урегулировать и спасти положение, — произнес он вслух, задумчиво поглаживая свою аккуратно подстриженную бороду. — Так что, кто знает, сгинет ли этот ненаглядный у моей дочурки или в нашем Роду появится еще один гений.

* * *

На следующее утро после моего откровенного разговора с маркизом наш дом взорвался настоящим скандалом века. Родители соизволили удостоить меня звонком, чтобы сообщить, что я не просто плохой сын, а ужасный, просто кошмарный.

Чтобы картина была полной, они добавили и про сестру: Маша должна немедленно явиться к ним. Но мелкая, как и следовало ожидать, наотрез отказалась — вся в меня, упрямая как осёл. В результате сестрёнка разругалась с родителями в пух и прах, а в конце их эпического диалога заявила во весь голос, что отправляется со мной обратно в Российскую Империю, и пусть только попробуют её остановить.

Что ж, семейные узы оказались крепче, чем когда-либо.