Но кому же на свете неизменно светит приветная звезда безоблачного счастья? Провидение судило за благо подвергнуть нашего честного Иоганна такому испытанию, которое, вероятно, сразило бы всякого другого, менее сильного духом. Первым плодом его счастливого супружества был сын, прекрасный юноша, живое подобие отца. Этому юноше едва минуло восемнадцать лет, когда неподалеку от дома Иоганна Вахта ночной порой внезапно вспыхнул пожар. Как и следовало, отец с сыном поспешили на место, с целью помогать тушению огня. Смело бросился сын с некоторыми другими плотниками на кровлю, чтобы по возможности скорее разметать горящие стропила. Отец остался внизу, намереваясь, как обыкновенно, распоряжаться ломкою строения. Как вдруг, взглянув вверх, заметил он страшную опасность и крикнул:

– Иоганн, ребята, слезайте вниз, скорей!

Но было уже поздно: с ужасающим треском стена обрушилась, и сын, убитый на месте, остался в пламени, которое, как бы торжествуя победу, вспыхнуло еще ярче и вознеслось к небесам.

Но и этим страшным ударом не ограничилось испытание Иоганна Вахта. Неосторожная служанка с громкими воплями ворвалась в комнату, где лежала его жена, едва начинавшая поправляться после изнурительной болезни и с величайшей тревогой взиравшая на стены, озаренные багровым отблеском пожара.

– Ваш сын, ваш Иоганн убит, стена упала и придавила его вместе со всеми его товарищами!

Так кричала служанка.

Хозяйка дома, как бы гонимая неодолимой силой, внезапно рванулась с постели, потом с глубоким, тяжким вздохом снова опустилась на подушки.

Ее постиг нервный удар, и она мгновенно умерла.

– Ну-ка, посмотрим, – говорили соседи, – как-то мастер Вахт перенесет свое тяжелое горе. Частенько он нам проповедовал, что человек не должен поддаваться никакому горю, а всегда высоко держать голову и с душевной силой, которую бог влагает в грудь каждого человека, до тех пор бороться со своим несчастьем, пока не станет очевидно, что дольше он терпеть не может. Посмотрим, какой пример подаст он нам теперь!

Очень дивились сограждане тому, что хотя самого мастера не видать было на постройках, но работа безостановочно шла своим чередом, и все рабочие были на своих местах, так что ни малейшей задержки не вышло, как будто с главным мастером ровно ничего не случилось.

Ранним утром Вахт с полным самообладанием, твердою поступью, черпая утешение и надежду в своей вере, в истинной религии, пустившей в его душе глубокие корпи, проводил тело своей жены и своего сына к месту их вечного упокоения; а в полдень того же дня он, с просветлевшим лицом, сказал своему другу:

– Энгельбрехт, мне необходимо побыть наедине со своим горем: оно раздирает мне сердце, и надо к нему попривыкнуть немного, чтобы побороть как следует. Ты, друг мой, славный, деятельный и надежный помощник, ты отлично знаешь, что нужно делать в течение следующих восьми дней; а я на это время запрусь в своей каморке.

И точно, восемь дней кряду мастер Вахт безвыходно оставался в своей комнате. Служанка приносила ему кушанье, но часто уносила его обратно нетронутым, а в сенях нередко слышали, как он тихо и жалобно произносил надрывающим душу голосом:

– О жена моя, о мой Иоганн!

Многие из знакомых Вахта полагали, что не следует оставлять его в одиночестве, что он только пуще растравляет свою печаль и может помутиться разумом.

Но Энгельбрехт отвечал им:

– Оставьте его в покое, вы не знаете моего Иоганна. Воля небесная, в неисповедимых путях своих пославшая ему такое жестокое испытание, подаст ему и силу перенести его; а всякое земное утешение может только оскорбить его.