Изменить размер шрифта - +

В ту ночь Рами в который раз упросил его рассказать об этих событиях. И как обычно, это вернуло его в прошлое. Старых радиоприемников, нуждавшихся в ремонте, у Шамрона не оказалось, на террасе было холодно из-за дождливой погоды, так что ему ничего не оставалось, как лечь в постель. Лежа в кровати с широко открытыми глазами, он перебирал в памяти старые операции, в которых участвовал, анализировал слабости своих врагов и строил планы по их уничтожению. Неожиданно зазвонил стоявший на тумбочке у его постели правительственный телефон. Шамрон, испытывая приятное чувство от того, что о нем вспомнили, протянул руку и снял трубку.

 

Рами вышел из помещения для охраны и стал наблюдать за тем, как старик спускается по подъездной дорожке к воротам. Он был лыс и толст, на носу у него красовались очки в стальной оправе. Кожа на лице была сухая и с глубокими морщинами — как земля в пустыне Негев, подумал Рами. По обыкновению, старик носил брюки цвета хаки и старую кожаную летную куртку, порванную у правой подмышки. Среди охранников относительно этого ходили разнообразные слухи. Кое-кто считал, что этот след на одежде Шамрона оставила пуля во время рейда на территорию Иордании в середине пятидесятых годов. Другие утверждали, что куртку разорвал умирающий террорист, которого Шамрон придушил шнурком в одном из узких переулков Каира. Шамрон же, когда его спрашивали, говорил, что истина куда прозаичнее — дескать, он разодрал куртку об угол автомобильной дверцы, когда вылезал из салона. Но охранники эту версию никогда всерьез не принимали.

Старик ходил, как если бы постоянно ожидал нападения со спины — растопырив локти и наклонив вперед голову. Его походка, да и вся повадка вообще, казалось, говорили: «Проваливайте с дороги, ублюдки, а не то я съем на завтрак ваши яйца». При виде Шамрона у Рами всякий раз усиливалось сердцебиение. Если бы старик приказал ему прыгнуть со скалы, он бы прыгнул. А если бы он приказал ему замереть в воздухе, Рами, задействовав все свои умственные и физические способности, обязательно изыскал бы средство, чтобы выполнить и это приказание. Так, во всяком случае, ему казалось.

По мере того, как Шамрон приближался к воротам, Рами все лучше видел его лицо. По мнению охранника, линии вокруг рта обозначились у старика чуть глубже, чем обычно. Он сердился — Рами видел это по его глазам; при всем том на его губах проступала тень улыбки. И какого дьявола он, спрашивается, улыбается? — задался вопросом охранник. Разведчиков такого уровня беспокоят после полуночи только в случае крайней необходимости — большей частью, когда приключается какая-нибудь большая беда. Неожиданно Рами понял, почему улыбался Шамрон. Призрак Тибериаса просто-напросто радовался тому, что эту бессонную ночь сможет посвятить делу борьбы с врагами.

 

Сорок пять минут спустя принадлежавший Шамрону бронированный автомобиль «пежо» вкатился в подземный гараж одного весьма мрачного на вид здания, расположенного на бульваре Царя Саула в северной части Тель-Авива. Старик выбрался из машины, вошел в персональный лифт и поднялся в свой офис на верхнем этаже. Квин Эстер — старшая секретарша, проработавшая с ним бок о бок много лет, оставила для него на столе нераспечатанную пачку турецких сигарет и наполненный горячим кофе термос. Шамрон сразу же закурил и опустился на стул.

Получив приказ вернуться к исполнению своих обязанностей, Шамрон первым делом велел убрать из офиса принадлежавшую его предшественнику помпезную мебель скандинавского производства. Позже он велел передать ее в распоряжение прибывших из России эмигрантов. Теперь его офис напоминал полевую штаб-квартиру боевого генерала. Другими словами, стиль и красота были принесены здесь в жертву функциональности и мобильности. В качестве рабочего места Шамрон выбрал исцарапанный и видавший виды большой библиотечный стол. У противоположной от окна стены выстроились в ряд забитые секретными файлами стальные шкафы.

Быстрый переход