Он почувствовал невероятное изумление, словно, открыв дверь какой-нибудь незнакомой укрепленной башни, он вдруг попал в собственный дом. Потом в его сознании нечто произошло — он ощутил что-то похожее на вспышку белого огня. Потрясенный и ослепленный, он неуклюже вскочил, арфа, звеня, упала на пол. Примерно секунду он ничего не видел и не слышал, затем, когда яркий, сияющий перед его глазами туман начал рассеиваться, он узнал голос Дета:

— Моргон, извини. Садись.

Наконец Моргон обрел зрение, замигал — ему казалось, будто по комнате плавали разноцветные пятна. Он сделал шаг, споткнувшись о столик. Дет взял его за руки и усадил на стул.

Моргон шепнул:

— Что это было?

— Разновидность Великого Крика. Моргон, я забыл, что ты учился у Хара проникать в чужое сознание, — ты напугал меня.

Он налил вина. Моргон сидел крепко сжав руки, вибрация крика до сих пор звучала у него в ушах. Потом он протянул руку, почти не слушавшуюся его, чтобы принять чашу. Поднявшись на ноги, он швырнул ее через всю комнату, расплескав вино по стенам.

— Почему ты лгал мне, будто был в Исиге, когда Ирт делал эту арфу? — спросил он, внимательно изучая лицо Дета. — Данан сказал, что это было еще до твоего рождения.

В глазах арфиста он не увидел удивления — только понимание. Дет не спеша налил себе еще вина и отхлебнул из чаши. Потом сел, покачивая ее в руках.

— Ты что же думаешь — я тебе лгу? Моргон продолжал молча ждать ответа на свой вопрос, однако, не выдержав ожидания, задал следующий:

— Нет… ты что — волшебник?

— Я — арфист Высшего, — ответил Дет.

— Тогда не объяснишь ли, почему ты сказал, будто был в Исиге за сто лет до того, как родился?

— Тебе нужна полуправда или правда?

— Правда.

— Тогда тебе придется просто верить мне. — Голос арфиста внезапно сделался тише, чем бормотание огня, он таял в молчании камней. — За пределами логики, за пределами разума, за пределами надежды. Верь мне.

Моргон закрыл глаза. Он сел, голова его болела, он откинул ее на спинку кресла.

— Ты научился этому в Лунголде?

— Это была одна из немногих вещей, которым я смог научиться. Однажды волшебник Талиес ужасно рассердился и издал этот безмолвный крик. Я случайно оказался им застигнут. Тогда Талиес научил меня ему — в качестве извинения.

— Научишь меня?

— Прямо сейчас?

— Нет. Сейчас я едва способен думать, ну его, этот крик. Ты часто им пользуешься?

— Нет. Это, возможно, опасно. Я просто почувствовал, как чье-то чужое сознание вошло в мое, и отреагировал. Есть ведь и более простые способы; знал бы я, что это ты, ни за что не нанес бы тебе такого удара. — Дет сделал паузу. — Я пришел, чтобы сообщить тебе, что Высший заклял своим именем каждый камень и каждое дерево на Исигском перевале; земли, лежащие за Исигом, принадлежат ему, и каждый сделанный по ним шаг он может чувствовать как собственное сердцебиение. Он не пропустит никого, кроме нас. Данан предлагает, чтобы мы вышли в путь, когда лед на Осе начнет ломаться. Это будет совсем скоро: погода меняется.

— Знаю, я почувствовал. Сегодня Данан научил меня превращаться в дерево. — Моргон встал, чтобы поднять чашу, которую он швырнул в другой конец комнаты, и добавил, наливая в нее вино: — Я верю тебе, доверяю мое имя и мою жизнь.