Ну довольно! Есть нечто поважнее заката, важнее приглушенных шепотков. За резными дверьми, на высоком троне из цельной глыбы гранита ждет наместник Царя Царей. Каждый год в день, когда Мертвый бог восстал и назвал себя повелителем царства теней, когда крестьяне начинают засевать поля — вельможи предстают перед наместником.

— Зачем? — спросила она Гаррана с вечера. Дженна не знала такого обычая.

Ильхат хмыкнул.

— Он пересчитает нас, как свиней. — Посерьезнев, он пояснил жене: — Мы обновляем клятвы верности Царю Царей. Если не он сам, то хоть наместник должен знать нас всех: самых близких друзей и слуг владыки.

Какая глупость. Но и что с того? Ей только то и важно, что Ильхат представит ее двору. Женщина ждала этого, добивалась много лун и вот теперь наместник рядом — а она едва находит силы на улыбку.

Они ждали долго, очень долго. Все скопом: чиновники, воины, землевладельцы — все сгрудились перед дверьми, как стадо одетых в шелка баранов. В приемном покое играла музыка и стояли столы с вином. И этот шепот. Он преследовал Дженну, куда бы она ни пошла.

«Вы бы молчали, будь на месте Гаррана другой!» Но сожалеть поздно. Выбор сделан. Порой она оборачивалась, чтобы выхватить из толпы взгляды, запомнить лица. Все, что она видела — это улыбки. Море улыбок. «Ведь вы сами, все вы, были должны Картхису. Все опасались ссоры с ублюдком!» Дженна кивнула гостю. Шея начала затекать от однообразных приветствий.

— Ковыляет, как после родов…

Женщина бросила на говорившего короткий взгляд.

— И верно, дождливая погода! — толстяк с бледным лицом важно закивал.

— …имел ее, как кобылу.

«Так и было»? Он сказал, «так и было»? Дженна вздрогнула.

Она повернулась, едва не запуталась в ниспадающем до пола кушаке. Толстяк расплылся в улыбке, его маленькие глазки смотрели сквозь платье, сквозь газовую накидку, словно на ней только и надето, что браслеты да ожерелье.

— Мы думали, господин Гарран никогда не остепенится, — поведал он Дженне. — Вы обладаете великой силой, если из-за вас он забросил походы в пустыню.

«Я сама все придумываю… Или нет? Все это чудится. Мне чудится». Дженна едва удержалась, чтобы не закусить губу. На сей раз она стояла к толстяку лицом, но тот же голос сказал:

— Говорят, настоящая сука.

Устав бродить по залу, она с облегчением опустилась на низкий пуф. Худосочный паренек тут же наполнил чашу вином. «Я стала слишком много пить», — отстраненно подумала женщина и сделала большой глоток.

— Устала?

Запах фруктовой воды, которой обливался Гарран, предупредил о его приближении.

— Наместник всегда так задерживается? — поинтересовалась она. — Что-то случилось?

Ильхат ободряюще улыбнулся.

— На юге не принято встречать гостей, им дают время насладиться обществом перед приемом, — Дженне показалось, ее новый муж и впрямь способен на иронию. — Чем дальше на юг, — продолжал Гарран, — тем культурнее ты и знатнее. По большей части потому, что ближе к большим деньгам. Наместник тоже человек. Ему хочется выглядеть просвещенным.

— Я не вижу Рами, — обеспокоено сказала Дженна. Потом глотнула еще.

— По-моему, тебе достаточно…

«…пить», — хотел сказать Гарран. Но не успел. Высокие двери, наконец, раскрылись.

Словно порыв ветра подкосил вельмож. Все опускались на колени, касались мозаичных плиток лбом. Дженна старалась не отставать — словно окунулась лицом в кровавый омут.