— Я был одним из предводителей сопротивления. Теперь все остальные мертвы. В назначенную ночь мы ворвались в школу и устроили сражение. Вот это выдалась битва! Когда кровь начала сворачиваться, все инструктора были мертвы, а также большинство из нас. В живых осталось двадцать четыре вериста, включая меня. К нам присоединилось около четырех шестидесяток кадетов, а также несколько старших кандидатов. Молодых пришлось оставить. Мы велели им уйти и спрятаться, но мы знали, что Стралг до них доберется.

Оливия представила себе, как Чайз мчится вниз по лестнице, перепрыгивая сразу через четыре ступеньки, летит по галерее к главным воротам…

— Кулак понял, какую он совершил ошибку, и организовал на нас охоту, приказав убивать каждого флоренгианского вериста. Мы старались его опережать и одновременно обучать и тренировать кадетов. Мятежники, беглецы, партизаны, нарушители нового режима — называйте нас, как пожелаете. Через год мы стали достаточно сильны и устроили засаду на один из его патрулей. Он потерял в пять раз больше людей, чем мы, но в те дни он мог себе позволить такие потери. Так продолжалось несколько лет. Постепенно нас становилось все больше. Мы набирали новобранцев, учили их, и чем больше у нас было народа, тем больше мы могли получить! Понимаете?

Дицерно уже ушел и унес с собой лампу. Когда ветер стих, дворец казался заброшенным и безмолвным. У Оливии возникло ощущение, что она здесь совершенно одна, стоит и разговаривает с безумцем.

— Да, да! К чему вы ведете?

Чайзу придется уговорить стражей у ворот его выпустить, они получили приказ отправлять с ним сопровождение всякий раз, когда он захочет покинуть дворец. Нет, конечно, он выберется через потайную дверь в прачечной, о которой, как он думает, никто не знает. Благодаря этому ему не надо будет обегать конюшни. Двенадцать богов!

— А веду я к тому, миледи, что пришло время расплаты. Два года назад у нас наконец стало столько же людей в ошейниках, сколько у Стралга, мы готовили воинов быстрее, чем ему доставляли пополнение через Границу. Это стало переломным моментом. Понимаете, его возможности ограничивает Ледник на другой стороне. Климат там сильно отличается от нашего и…

— И вы думаете, что сможете победить?

— Мы уже победили. И он это знает. Осталось убить всех его уцелевших воинов с наименьшими потерями. Вы слышали про Миону?

Ее передернуло.

— До меня доходили самые разные и противоречивые слухи.

— Правда — самые худшие из них, — мрачно проговорил Кавотти. — Стралг разместил в городе войско. Мы его окружили и подожгли. Знаете, как крестьяне поджигают поля, чтобы уничтожить вредителей…

— Прошу вас!

— Он потерял семнадцать или восемнадцать шестидесяток. Подкрепления, полученные им за два года, были уничтожены в одну ночь.

— А сколько погибло горожан?

— Все. Город был немаленький.

— Чудовищно!

— Увы. Зато для Стралга это стало началом конца. Теперь не проходит ни одной шестидневки без сражения. Пьярегга, Мост Реггони… две шестидесятки, три. Я его убиваю, миледи! Он не переживет таких потерь. Мы в состоянии выставить против него столько же воинов и крепнем с каждым днем.

Ужас! Какой ужас!

— Чего вы от меня хотите? — вскричала она.

Почему Кавотти столько болтает? Такое впечатление, что он ждет, когда сюда заявятся вигелиане и прикончат его. Чайз мчится по аллее, он уже почти добрался до бараков…

Кавотти поморщился.

— Я хочу, чтобы Селебра не стала второй Мионой, разумеется.