Он немного распрямился, но больше не расслышал ни звука, как будто тот, кто находился за дверью, тоже прислушивался.

Собравшись с духом, Томми встал и открыл дверь.

В коридоре не было ни души.

Из любопытства он вышел из комнаты и огляделся вокруг. Окно в конце коридора было распахнуто настежь, как и дверь в ванную, откуда все еще струился пар.

Томми вздрогнул, увидев на полу мокрые следы, что вели к его комнате. Впрочем, он сразу смекнул, что он сам их и оставил, когда вышел из душа.

И потом, будь в коридоре еще кто-то, он непременно услышал бы удаляющиеся шаги.

Томми снова вернулся к себе в комнату и на сей раз для верности заперся на ключ. На какой-то миг ему вдруг показалось, что это мог быть он – тот, кого он старался забыть и кто, возможно, нашел способ проникнуть к нему в дом.

Но только не сейчас – не средь бела дня…

Накануне вечером Томми уловил его присутствие совсем близко, когда, вернувшись из амбара, уже был в нескольких метрах от ступенек крыльца. Луна ярко освещала все вокруг, но он не смел оглянуться в сторону кукурузных стеблей, частоколом возвышавшихся слева от него. Охваченный бесконтрольным страхом, Томми медленно двинулся вперед, не сводя глаз с висевшего над входной дверью фонаря, о который бились букашки.

И тут, услышав у себя за спиной шаги, он бросился в дом и чуть не столкнулся с матерью, которая стояла в коридоре со стопкой тарелок в руках, но он на нее даже не взглянул.

У себя в комнате, затаившись возле окна и поглядывая украдкой во двор, он ругал себя за то, что оказался таким слабаком.

Даже когда он засыпал, у него все еще тряслись руки.

Томми впервые почувствовал его совсем рядом прошлым летом. Он сидел на качелях и покуривал самокрутку с травкой, любуясь, как солнце заходит за кукурузные поля. Мать уехала вместе с Синди в город, Грэм еще не вернулся с учебы. И вдруг, когда Томми наслаждался одиночеством и возможностью снять накопившееся за день напряжение, у него возникло неприятное чувство, что за ним подглядывают. Он, естественно, посмотрел в сторону дома, рассчитывая увидеть Грэма или мать, но внезапно услышал хруст, доносившийся со стороны поля. Он встал и подошел к самой его кромке, готовясь хватить по голове непрошеного гостя, который должен был вот-вот показаться из кукурузных зарослей.

Может, это грабитель, шаривший по округе в поисках домов, покинутых обитателями… или, может, Родни, нагрянувший вместе с дружками, чтобы ему отомстить…

На мгновение Томми застыл как вкопанный, прислушиваясь к тишине, затем щелчком отшвырнул чинарик к опоре качелей. Он уже был готов повернуть обратно, как вдруг услышал его смех, сиплый такой смешок, который тут же заполнил все пространство вокруг и который он сразу признал. Этот смех рвался прямо из его кошмаров.

И тогда он вспомнил фигуру, присевшую на его детскую кроватку и пожиравшую что-то живое.

Томми в ужасе бросился домой и запер дверь в кухню на ключ. А потом рухнул без сил на диван в гостиной и пролежал не шелохнувшись до тех пор, пока мать не застала его в таком странном состоянии – до смерти напуганного, будто на его глазах только что убили целую семью.

Он не посмел ни в чем ей признаться. Она все равно бы не поверила, да и Грэм как пить дать поднял бы его на смех.

Он приходил ко мне иногда во сне и всегда прятался там – за домом, в кукурузном поле. Я узнал его смех. Да, я курнул, но точно знаю, мне ничего не привиделось.

За ночь Томми так и не сомкнул глаз – думал, что он все еще где-то рядом, во дворе, и что стоит дать слабину, как он в тот же миг вопьется зубами в его шею.

На другой день утром он искал в саду его следы, но не нашел ничего необычного.

Всю следующую ночь Томми просидел на табурете, глядя в окно. Поскольку он долго и напряженно всматривался во тьму, ему привиделось лицо, мерно покачивавшееся вместе со стеблями кукурузы.