А розмыслу деваться было некуда. Пришлось идти к Скворцу и получать заслуженный втык за нарушение положения скрытности. Не утаивать же теперь такие важные данные.

Естественно, втык он получил. И от Скворца, и от братыча, примчавшегося по звонку воеводы. Но втык втыком, а мальчишек надо слушать. Собственно, Ждан в решении и не сомневался, почему и назначил место встречи недалеко от Гридницы.

Поняв, куда лежит их сегодняшний путь, братья онемели от радости пополам с удивлением. Большая Воинская! Мечта! Тут такие розмыслы работают! А уж собравшаяся ради них компания, включавшая, среди прочих, еще и воевод-розмысла вкупе со старшим волхвом Скрытной Управы, и вовсе ввела близнецов в ступор. Но смущение длилось недолго. Как только разговор пошел о расчетах, забыто было все.

— В случае, если пришельцы обладали всезнанием, — вещал с крайне важным видом Новак, — вероятность создания союза выше ноля целых восьми десятых. Если обладали нашими с Новиком знаниями — снижение вероятности незначительное. Самая маленькая вероятность, если ничего не знали, но владели современными умениями работы с людьми. Но и тогда — пятьдесят две сотых. Больше половины.

— Мы, — продолжил Новик, — еще посчитали вероятность вятичского промышленного скачка. Без пришельцев получалось максимум ноль два. А с ними — почти единица! Не мог не произойти. Теперь хотим обратные вероятности рассчитать.

— Что значит «обратные»? — уточнил Буривой.

— Вероятность появления пришельцев, исходя из изменения вероятностей произошедших событий, — ответил Новик.

— А сможете? — спросил Скворец.

— Сможем, — сказал Новак, — только данных маловато…

Воевода поднял взгляд на скрытника. Тот кивнул:

— Однозначно!

— Значит так, парни, — обратился Голуб к близнецам. — Понятие скрытности вам знакомо?..

Иловлевский волок, лето 6449 от Сотворения мира, березозол

Кабир проснулся, как от толчка. Мгновенно, словно и не спал. Над лагерем стояла тишина. Но под грудиной тоскливо ныло, а сознание заливало тревожное чувство. Словно кто-то внутри настойчиво шептал: «Опасность! Спасайся!» Да не шептал, а орал, срывая глотку! Паниковал внутренний друг, не раз выручавший Кабира в переделках, заранее предупреждая о неприятностях. Торк тихонько встал, натянул сапоги, кольчугу и пояс с саблей. Потом выбрался из юрты. Огляделся, прислушался. Тишина. Ничего необычного не видно и не слышно. Но внутренний друг не ошибается никогда. Если заныло в груди, жди гадостей!

Кабир подошел к своему коню, мирно пасущемуся рядом с юртой. Освободил ноги от ременных пут, подтянул подпруги. Верный товарищ далеко не уйдет, зато будет готов в любое время принять на спину хозяина и рвануть галопом, унося подальше. А пока… Воин неторопливо двинулся в сторону отхожего места, осматриваясь по пути. Тишина нарушалась только редким лошадиным всхрапыванием да переливчатым храпом «багатуров». Что же не так, что тревожит, кулаком сжимая сердце? Лагерь спит, но часовые бдительны. Пешие сидят у маленьких костерков, конные крутятся поодаль. Правильно, так и должно быть. Кабир поприветствовал знакомого патрульного. Тот вскинулся, схватившись за копье, но узнал:

— Что, не спится?

— Приспичило, — ответил Кабир. — Кумыс на свободу просится.

— Гляжу, ты и до ветру ходишь в кольчуге и оружный!

Внутренний друг завопил еще громче…

— Настоящий воин и с женой спит в кольчуге, одной рукой держась за саблю. А в походе может произойти всякое…. А ты, Утеш, с вечера же заступал?

— Батька Щарах проиграл Гюн-батыру бессонную ночь, — лениво ответил орос.