— Понимаешь, Генрих, я не уверен, что мы их догоним. Но если догоним — уверен, что будет еще хуже.

— Почему?

— Каким должно быть войско, чтобы сотворить такое, — Бруно кивнул на развалины, — за одну ночь?

Генрих замялся:

— Большим… Нет, очень большим… — и сорвался-таки. — Доннерветтер! Да такое вообще невозможно сделать! В щебень! Чуть не в песок! Целый замок! Тут волей неволей начнешь верить в цвергов, вырывших подкоп под стены!

— Или ручного Фафнира на золотой цепи. Я не хочу с полутысячей лезть на тех, кто сумел…

Бруно замер с открытым ртом. Но замешательство принца долго не продлилось:

— Мы идиоты, Генрих! Трактирщик! Он ценнее всего, что здесь осталось! Забираем его в Магдебург! Дворянство, лен, осыпать золотом, лишь бы вспомнил всё! До мелочей!

— Может, лучше к палачу? — ехидно поинтересовался старший брат. — У меня есть умельцы.

— Можно и к палачу, — не стал спорить младший. — Но — после. Когда расскажет всё добровольно. Под пытками теряются мелочи, о которых не догадываешься заранее…

Книга

«Картину гибели Вашко пришлось восстанавливать по крупицам. По уму, стоило прошерстить место боя плотной сетью, выискивая любые следы, могущие указать на истинный рисунок произошедшего. Но вести следствие на границе чужой территории достаточно сложно. Хоть и подробностей сохранилось множество — боестолкновение такого масштаба надолго меняет окрестности. Свежие могилы, воронки…

Поисковую группу сумели послать через два месяца, по возвращению из Царьграда. В общих чертах силуэт набросали, но не более. Мы всё же не эксперты-криминалисты.

Еще могли что-то дельное рассказать люди. Но вот с ними было сложнее. Из отряда никто не выжил. Гражданское население в тех краях сроду не водилось, а если и водилось, то, почуяв приближение полянского войска, загодя благоразумно растворилось в окружающих лесах.

Оставались победители. Но после победы они нырнули в тину и не поднимали головы. Только одного и обнаружили, когда Лешко брали. Да и то почти случайно. Служаночка молоденькая в замке фразу бросила, пытаясь жизнь свою спасти. Ей и так ничего не угрожало: мы звери, но не до такой же степени. Но она об этом не догадывалась и информацию выдала. Ну и сгоняли до трактира в лесной глуши, тщательно обойдя летящую нам навстречу полутысячу отборной немецкой конницы. А больше никого, участвовавшего в схватке, найти не удалось. Даже потом, когда взялись основательно. Может, свидетели не верили в обещанные амнистию с вознаграждением. А может, и в самом деле, не пережили следующие три года. Непростые времена были у западно-славянских земель. Да и всю Европу лихорадило.

Правда, трактирщик немало стоил. Мыслил старый матерый вояка трезво, запираться не собирался. Единственное, что его волновало — сохранность жизни и здоровья сына, прихваченного вместе с ним. Собственно, и в поход-то наш свидетель отправился, подменив отпрыска. С таким рычагом давления никаких пыток не надо. Да и не хотелось пытать деда. Вызывал уважение. Даже у Серого, поначалу настроенного на «полную и окончательную». Чуял воевода родственную душу. Вот так вот: и пшек, и у немцев служил, а… Солдат — он и в Африке солдат. Только черный. Но после боя или марша под слоем грязи и засохшей крови цвет кожи не разглядишь.

От старика подробностей узнали даже больше, чем от князя Лешека. Этого тоже не пришлось ни пытать, ни подвергать любимым психологическим фокусам Изяслава и Вукомила сотоварищи — «Ты убил Ваньку?!» и тому подобное.