– Я уже приказал утроить число часовых и менять пароли не каждый час, а каждые полчаса, – заверил герцога Гамильтон. – Они не пройдут и пяти миль, как мы узнаем об этом.

– А как вы оцениваете настроения наших солдат? Только будьте откровенны, майор.

Помня о пристрастии герцога к словесным ловушкам, Гамильтон заговорил, старательно выбирая слова:

– Само собой, наши солдаты волнуются, ваша светлость. Пожалуй, даже немного тревожатся. Горцы внушают им почти суеверный страх, несмотря на то что наши солдаты уже научились отражать неистовые атаки, которые так пугали их раньше.

Герцог задумчиво поджал губы.

– Пожалуй, стоило бы повесить кое-кого в назидание остальным: трус, повешенный публично, превращает в отчаянных храбрецов дюжину солдат. Я не хотел бы увидеть свою армию обратившейся в бегство, майор.

– Столь радикальные меры нам вряд ли понадобятся, ваша светлость, – отозвался Гамильтон и сунул руку во внутренний карман своего алого кителя. – Сегодня утром в нашем распоряжении оказался один документ, который поможет нам без труда подхлестнуть солдат. Вы позволите?

Камберленд согласно кивнул, и Гарнер извлек из кармана два свернутых листа бумаги.

– Вот это, – он взял верхний лист, – копия приказа лорда Джорджа Меррея. Сегодня утром мы перехватили двух шпионов, обследовавших дорогу от равнины до нашего лагеря. В приказе говорится: «Его королевское высочество приказывает каждому воину всех подразделений армии оставаться в своем подразделении днем и ночью вплоть до полного завершения битвы. Это относится как к всадникам, так и к пехотинцам. Приказ будет передан каждому офицеру...» – и так далее, и тому подобное.

Камберленд взял у него приказ, быстро пробежал глазами и обратил внимание на аккуратную подпись лорда Джорджа Меррея и дату – 14 апреля.

– Это обычные распоряжения. Что в них особенного? Гарнер почтительно улыбнулся:

– Я взял на себя смелость прибегнуть к помощи сомнительных талантов одного из наших писцов... и вот что из этого вышло, ваша светлость.

Камберленд взял второй лист и просмотрел его. Лист был исписан тем же размашистым, но аккуратным почерком, под приказом стояла та же подпись, и приказы остались прежними – за исключением одной короткой фразы. Он прочитал:

– «Его королевское высочество приказывает каждому воину всех подразделений армии оставаться в своем подразделении днем и ночью вплоть до полного завершения битвы... – Он умолк, коротко взглянул на Гамильтона Гарнера и закончил: – И ни при каких обстоятельствах не щадить противника. Это относится как к всадникам, так и к пехотинцам...»

– А еще я отважился показать второй документ полковнику Джону Кэмпбеллу из клана Аргайлов, – сообщил Гамильтон.

– И что же?

– Выражение «не щадить» возымело желаемое воздействие. Как вам известно, Кэмпбеллам не терпится вступить в бой с враждебными кланами – особенно с Камеронами и Макдональдами. Уже много лет они ведут кровопролитную вендетту и без малейших колебаний перебьют врагов до последнего, как только им представится шанс.

– Понятно... – Камберленд и вправду все понял. Прочитав этот приказ, простой солдат, уже напуганный рассказами про воинов-горцев, истолкует его как разрешение забыть о милосердии, не щадить на поле боя никого, даже раненых. Благодаря вставленной фразе приказ разрешал резню и подкреплял убеждение в том, что мятежники – кровожадные дикари, приносящие людей в жертву друидам и пьющие кровь зарезанных врагов. Конечно, многие знали, что в армии Чарльза Стюарта за ранеными пленниками заботливо ухаживают. И все-таки человек, идущий в бой в уверенности, что даже в случае поражения он может остаться в живых, будет защищаться не так отчаянно, как солдат, заранее напуганный предстоящей бойней.