Еще одной причиной для смены места жительства стало то, что снятый с драхтов хитин надо было где-то хранить, и старое логово для этого не годилось. Тонкие, гибкие, на редкость прочные пластинки как нельзя лучше подходили для укрепления стен, двери, создания крыши. Они совсем не пропускали влагу и очень плохо проводили тепло, поэтому даже после начала холодов в нашей с Ворчуном землянке по-прежнему было сухо и комфортно. Правда, в отсутствие нужного опыта и инструментов создать из хитина приличный доспех мне не удалось. А вот у дозорных из крепости такие имелись. И мне было интересно знать, каким образом кузнецам удавалось склепать такие прочные пластинки в единое целое.

К сожалению, даже мои резервы не позволяли охотиться на драхтов без перерыва: когда я насыщался до предела, приходилось останавливаться и ждать по несколько дней, чтобы чужая энергия усвоилась. По этой же причине к первому снегу я так и не успел закончить с четвертым, самым большим на моем счету и самым удаленным от крепости гнездом. Однако после того, как землю в первый раз укутало белое покрывало, гулять по лесу незамеченным стало проблематично: хочешь не хочешь, а следы на снегу оставались. Как от Ворчуна, так и от меня. Да и видимость посреди оголившихся кустов резко улучшилась. Так что это был лишь вопрос времени, когда один из дозорных на нас наткнется и отследит до самого логова.

К тому же, с наступлением холодов драхты почти перестали появляться в окрестностях Ойта. Они стали еще более медлительными, сонными и, судя по ряду признаков, собирались залечь в спячку.

Прикинув варианты, я решил, что на зимовку нам все-таки придется двинуться в более теплые края. И как только стало ясно, что драхты и впрямь исчезли, а регулярные дозоры на западный берег прекратились, мы собрали манатки, законопатили логово и направились в сторону Одеша. А затем и к более крупному городу – Трайну, который заменял провинции Карраг столицу.

В Трайн я прибыл недели через полторы, уже под вечер, на «попутке» в виде отчаянно скрипучей телеги и в составе небольшого каравана, отправившегося в столицу из дальнего села. Ворчуна еще утром отпустил на охоту, предложив порезвиться несколько дней, а на караван наткнулся случайно. И то лишь потому, что у одной из телег отлетело колесо, и людям пришлось устроить привал прямо у дороги.

Встретили меня, надо сказать, неласково. В караване было полтора десятка крепких, плечистых и бородатых мужиков с топорами и арбалетами, три очень просто одетых женщины, двое детишек и один здоровенный волкодав. Но на одинокого путника люди посмотрели с таким подозрением, словно у меня на лбу горело клеймо преступника.

Ну да. За несколько месяцев жизни в лесу я слегка одичал, оброс, обзавелся не особо аккуратной бородкой. Но купленная еще в начале осени одежда, которую я практически не носил, выглядела опрятно и была отнюдь не дешевой, как и стачанные на заказ сапоги. Кажется, именно глянув на них, мужики слегка успокоились. А когда увидели за спиной новенькие ножны… когда громадный пес без всякой команды подошел и вильнул хвостом, они и вовсе расслабились, после чего один из бородачей даже соизволил приветственно кивнуть.

Вот чудаки, да?

Махнув рукой в ответ, я хлопнул собаку по холке и прошел мимо, гадая про себя, отчего же тут народ такой пугливый, если даже толпой они всерьез вознамерились от меня отбиваться. А вскоре услышал за спиной дробный топот копыт, на всякий случай отступил к обочине и с подозрением встретил несущегося во весь опор всадника, в котором признал давешнего приветливого мужика.

– Эй, путник… – произнес он, мудро остановив коня шагах в двадцати поодаль. – Не пойми неправильно, но негоже это – одному в лесу ночевать. Не по-людски.

Я пожал плечами.