— Будем надеяться, сэр, — скептически протянул он.

— Вот что, приятель, я — Дэвид, ты — Пьер. Если ты постараешься, то сможешь запомнить.

Дюрок усмехнулся, продемонстрировав отсутствие передних зубов.

— Хорошо, сэр Дэвид.

В ответ я только фыркнул.

— Пойдем, как раз успеем к открытию ворот.

Мы проскочили мимо охранявших калитку в стене гвардейцев (Ну, эти-то сплетничать не будут!) и отправились вниз по мощеной гранитными восьмигранниками улице. Было тихо и пусто. Ночью над городом прошел ливень, но вода уже ушла куда-то неведомыми подземными путями, оставив после себя только мокрые мостовые и свежесть.

У закрытых на ночь городских ворот уже толпились люди. В основном это были служанки и повара, спешащие на базар за покупками на день (господа, живущие в особняках и шикарных гостиницах Внутреннего города, никогда не встают так рано).

Начальник караула зычно рявкнул что-то из башни, люди встрепенулись, стражники перестали трепаться с девицами и оттеснили толпу вправо. С тяжелым грохотом кованые решетки поползли вверх и ворота нехотя распахнулись. Навстречу, из гулкого туннеля, хлынул поток спешащих в город разносчиков, торговцев, приходящей прислуги, заскрипели тележки, зацокали копытами ослики и пони.

Солдаты привычно покрикивали, управляя людьми и животными — для них наступил еще один рабочий день.

Дюрок все еще глядел хмуро, но, похоже, смирился с неизбежным и не собирался поворачивать назад. Через пещерную прохладу туннеля мы вышли на залитый солнцем подъемный мост и я, наконец, вздохнул полной грудью.

Умытый ночным дождем, город лежал перед нами как на ладони. С высоты крепостного холма открывался потрясающий вид на хаос городских крыш, купола храма Воссоединения и дальний лес корабельных мачт. Справа ярко взблескивала река, в прохладном воздухе висел нежный аромат сирени. За пару недель, проведенных мною среди камней и домов, мир волшебно переменился — в Сантарру пришла весна. Я уже успел о ней позабыть. Две сотни локтей оборонительного пространства под стенами крепости горожане превратили в бульвар. Никаких деревьев, но сирень цвела, трава пестрела цветами, а среди ветвей декоративного краснолиственного кустарника беспечно щебетали городские птахи. В Нижнем городе утро наступило уже давно, на улицах заканчивали работу метельщики, лавочники снимали ставни с витрин. Я принялся внимательно оглядываться по сторонам.

Не знаю, что думает Дюрок о своей родине, но отец всегда весьма пренебрежительно отзывался о старой Сент-Аране. Возможно, это и называют конфликтом поколений — мне Нижний город понравился с первого взгляда. Ни чопорных особняков знати, ни крикливой роскоши новых заречных кварталов. Каждый дом хранил следы многочисленных переделок, здания жались друг к другу, обрастали третьими этажами и мансардами. С каждой новой перестройкой улочки становились все извилистей, а планировка — хаотичней, какого-нибудь бравого вояку, помешанного на фортификации, этот процесс мог приводить в исступление. Кроме отвращения к геометрии, строители обладали так же широтой взглядов на отделку. Результат не поддавался описанию. Над дорогой под разными углами висели вывески лавок, гостиниц и трактиров. Теплое весеннее солнышко выманило на подоконники ленивых городских котов. В каждом укромном уголке норовила пробиться сквозь камни упрямая молодая трава. Хозяйки выставляли на окна горшки с геранью. Я почувствовал, что улыбаюсь — Нижний город чем-то напоминал мой собственный дом.

К сержанту быстро вернулось хорошее настроение, проводив взглядом бочку ассенизатора, он поморщился и заметил:

— Для приличных людей сейчас рановато. Может, перекусим пока?

Мой желудок с энтузиазмом поддержал его предложение.

Сержант привычно срезал путь дворами, продираясь сквозь шеренги сохнущих простыней, мимо необъятных луж и задиристых дворовых шавок.