4. Анже, бывший послушник монастыря Софии Предстоящей, что в Корварене, ныне же – дознатчик службы безопасности Таргалы

В своей не такой уж долгой жизни Анже знал разное счастье. Были времена, когда счастьем становились ужин и ночь под крышей, или несколько дней спокойной жизни, оплаченных его даром, или возможность о даре позабыть и стать – как все. Счастлив он был в монастыре, занимаясь дознанием о Смутных временах: никогда прежде возможность заглянуть в чужую жизнь не казалась ему привлекательной, и никогда он не думал, что раскапывать правду под слоем вековых выдумок – так невероятно, захватывающе интересно. То счастье обернулось разочарованием, но оно было, и Анже не хотел вычеркнуть его из своей жизни. Не всякое знание стоит затраченных усилий, но некоторое – стоит любой цены.

Да, разное счастье знал Анже, но такого, как сейчас, – не знал и не ждал. Работа шпиона уже не смущала: по большому счету, это не слишком отличалось от некоторых поручений, за которые брался он в худшие дни. Зато – было нужно. По-настоящему нужно: не какому-нибудь ревнивому барону или жадному до чужих секретов цеховому старшине, а самому королю, Таргале: молодой король нешуточно радел о благе своей страны и тем напоминал бывшему послушнику принца Карела. Луи стоил своего великого предка, и такому королю Анже рад был служить. Даже службой опасной и непочетной. Да и что ему почет, он ведь не из благородных. Ему достаточно чувствовать себя нужным. Достаточно, что их с Сержем безумный побег оказался не напрасным. Что король знает о заговоре и возможная война не застигнет Таргалу врасплох.

Но самое главное – и самое невероятное! – совсем не относилось к службе королю. Главным было чудо. Свет мира, что вернулся к нему; то, чего не поймет и не оценит зрячий. Гномьи чары, объяснил ему Серж: подаренный ради саламандры огонь в крови растопил лед случайно подхваченного заклятия слепоты. Снова видеть – нет, Анже не успел забыть, каково это; но уверенность, с какой может действовать зрячий – забыл. И вспоминать ее оказалось тоже – счастьем.

А еще счастьем были кони.

Тонконогие красавцы-ханджарцы, нервные южаки короля и его свиты, могучие вороные кирасиров. Одно только огорчало: безумно хотелось попробовать себя в седле. Снова испытать ослепительный восторг единения с нечеловеческой силой и быстротой, сродство с ветром, стрелой, птицей. Раствориться в дроби копыт наяву, а не в чужой, подсмотренной жизни. Но забота младшего конюха – чистить да кормить-поить, а не верхом красоваться. И Анже выбрасывал из головы неподобающее и думал о деле.

А дело предстояло нешуточное. Добраться до сбруи и седел ханджарских коней Анже мог легко: они развешивались на ночь рядом с денниками. Но что он скажет, если его застанут с чужой уздечкой в руках и с пустыми глазами? Поэтому попадаться было нельзя; потому же нельзя было надеяться на достаточно большое число попыток. И Анже выжидал. Присматривался к послу и его свите, давал конюхам присмотреться к себе. Подолгу любовался вороным господина посла, исподволь приучая к себе злого жеребца. Вечно сонный Нико, конюх, которому досталось обихаживать посольского коня, охотно сваливал на других свою работу, и Анже пару раз уже подменял его. Граф Унгери не торопил своего шпиона, но через неделю пути Анже понял, что готов рискнуть. Остаться в конюшне на ночь труда не составило: Нико, назначенный дежурить, углядел новичка и, по своему обыкновению, приставил его к делу, а сам смылся.

Анже дождался середины ночи, когда стихли даже брехливые сторожевые псы. Подошел к деннику. От короткого «Помоги Господь» вспомнился вдруг пресветлый, благословляющий на дознание. Далеко же протянулась цепочка: от святого Карела к праву на корону для его потомка, от давних козней империи к интригам сегодняшним.