Он ринулся в прошлое как светлый ангел возмездия. Он еще не преодолел этого чудовищного века. Черное столетие! Год за годом., спускаясь по лестнице времен, он иссекал праведным мечом гнусное, бесовское. Он все видел. И он не прощал. Ибо он знал, чем это, истребляемое им, иссекаемое завершится. Адские твари брали Землю в полон, просачиваясь из инферно, напитывая червиголовых, уп‑рочая их власть над оцепенелыми. Но Белая Сила уничтожала силу черную – и оставались несокрушенными храмы и дворцы, оставались на своих вольных землях люди, орошающие земли эти потом своим, и не вползали в залы правящих выползни‑выродки, ибо некому было вползать уже – карающий меч возвращал их в лоно, откуда изошли они, в преисподнюю.

Иван не ощущал своего тела. Он был светлым всемогущим духом, он одолел оковы материальные. И он больше не останавливался на пути своем, не терзался сомнениями. Его дело было правым. И он побеждал!

Когда годы еще не перевалили за половину столетия, открылось ему, идущему вниз, как тучи гадин, взявших в кольцо осады, незримой и оттого еще более страшной, нагнетали волны ужаса и ненависти на два великих народа, которые были правнуками первороссов, кровными братьями с душами братьев. Их пытались стравить в лютом планетарном сражении, чтобы истребить, чтобы погубить созданных по Образу и Подобию... и в той, прошлой истории, их стравили, заставляя истреблять самих себя. Нет! Иван поразил праведным мечом потусторонних гадин и дал братьям, сотням миллионов братьев увидеть, куда их толкали выползни‑выродки. И они увидели, и они сошлись в братском единении и разметали черные тучи нечисти, нависшие над ними. Им нужен был только Свет, исходящий с Небес, Свет, просветляющий души. И Иван дал им этот Свет. И остались неразрушенными и прекрасными десятки тысяч городов и селений, остались неистребленными десятки миллионов потомков героев и полубогов. Свобода воли! Они сами себя спасли, он только раскрыл им глаза.

И снова не было времени ликовать и радоваться. Ведь двумя десятилетиями ранее лилась рекой кровь, выродки истребляли людей и рушились храмы. И снова дьявольские орды терзали Христову землю, обложенную тучами нечисти обессиленную Россию. Выродки! Они червями и змеями проползли, пролезли во все щели и дыры еще годами раньше, они источили, изгрызли, изъели чистое тело Великой Державы, последней надежды рода людского. И вдруг разом, изнутри и снаружи, введя в оцепенение одну часть народа и вселившись бесами в другую, ринулись в адском зуде всесокрушения и всевырождения на Святую Русь. Гниды! Черви гложущие!

Иван все видел: концлагеря, в которых истребляли только за то, что ты русский, вымирающие от голода деревни, сотни тысяч деревень, полчища насильно угнанных русских, которых пулеметной стрельбой в спины иноземцы гнали на таких же русских, но не сдающихся, не желающих жить под ярмом выродков, бойни, в коих палачи‑мясники в черных ритуальных кожанках приносили в жертву своему кровавому непроизносимому божеству сотни тысяч православных – это был ад на земле, это были сатаноиды и дьяволоиды, выползни, покинувшие преисподнюю и выползшие наверх, чтобы упиться кровью созданных по Образу и Подобию. Нет! Он не вмешивался. Черви передохнут сами! Ему нужно было найти черное невидимое чудовище, источающее адскую энергию в гниющие черепа дегенератов.

И его вынесло в скопище пауков, в черную пропасть с клубками кишащих змей. Он застыл под сводами полутемного зала, посреди которого заседал комитет вершителей судеб России.