|
Не слишком ли внимательно вперилась хозяйка, черт знает, не различишь сквозь эти тряпки… Да нет, опять поковыляла вразвалку в жилую половину, откуда пахнет готовящимся кус кусом. — Поверь, что я не дурака валяю, ты слышишь? У меня мало времени! — Хорошо. Денег не надо, у меня есть немного. Хотел прикупить старенький фордик. Мне в самом деле стоит отказаться от этой покупки ради поездки в Компьень? — Стоит, тебе очень стоит это сделать, Антуан. Отправляйся, как только выправишь документ. — Хорошо, я понял. У меня могут быть неприятности, не так ли? Не только у тебя, подумал Касим с какой то тусклой тоской. Но этого говорить нельзя, если жители гетто устремятся из Парижа, то источник утечки будут выявлять. Будут выявлять и несомненно выявят. — Да, у тебя могут быть неприятности. — Что ж… — Антуан замялся. — Спасибо. Через три недели мы будем в Компьени. — Не через три недели, а как только ты выправишь документ. — Ну да, — Антуан Тибо хмыкнул в трубку. — У нас тут чиновники вконец взбесились. Представь только, как раз сегодня утром вывесили новые правила — за любой паршивой карточкой теперь ходить без малого месяц! Еще лучше — старые карточки тоже недействительны с нынешнего дня, все переделывай! Но если надо, я суну на лапу, сделают за две недели. Сунуть? — Да нет… незачем. — Ну и хорошо, и без того мне в копеечку влетит. И сколько нам в Компьени сидеть? — Лучше подольше. Больше я ничего не могу сказать. Извини. — Хорошо, Бабар, — голос Антуана потеплел. — Как семья, все благополучны? — Спасибо, жена и девочки здоровы. Все, я не могу говорить, — Касим дал отбой и бросил трубку на деревянный прилавок, словно та жгла ладонь. Он вышел из лавки, забыв, что намеревался что нибудь купить, чтобы задобрить хозяйку. Сколько риска — впустую. Впустую он шарахался собственной тени, изобретая какие то немыслимые предосторожности, впустую терзал себя унизительным пониманием, что он, военный в шестом поколении, трусит, трусит до дрожи в коленках хуже любой штатской тряпки. Они, выходит, уже взялись за дело, эти чертовы зеленые колпаки. План ликвидации гетто только пошел в разработку, полных суток не прошло, как он сам о нем узнал, а все эти абдольвахиды уже взялись за нужные рычаги. Черт бы их подрал, черт бы их подрал! Это все равно, что отнять у голодающего жалкую корку хлеба! Ну что изменилось бы от спасения одного единственного Антуана с женой и мальчишками, ведь ничего же бы не изменилось для них, ничего! А для него, Касима, это было бы так важно. Насколько ему было бы легче сейчас, если бы он спас хотя бы Антуана… И даже не потому, что общее детство, кровное родство, хотя и по этому тоже, но просто Антуан — единственный человек, которого он мог предупредить… Нет, в практическом аспекте решение то абсолютно верное. Гетто — необходимейшее условие существования Маки. Если слово «маки» когда то обозначало чащобу, то корни этой чащобы — гетто. Как военный он не может этого не одобрить, и он, конечно, выполнит приказ. Но ведь с другой стороны — сколько там молодежи, которая сама пусть и заражена глупейшими предрассудками родителей, но ее предрассудки уже не так крепки. А их дети, они бы уже могли нормально вписаться в общество, чем больше поколений, тем дальше от фанатизма. Сегодня многие еще не готовы, но завтра им надоест гнить на обочине жизни. Но никакого завтра не будет. Тот, кто не обратится в считаные дни, насильно, обречен. Антуан, неужели ты сваляешь такого дурака, ведь у тебя же сыновья! Сколько народу погибнет потому, что предрассудки еще сильны, а сверху уже не хотят ждать, покуда они выветрятся. Макисары, все это виноваты макисары! Если бы не они, если бы не их расправы с видными парижскими деятелями — гетто бы уменьшалось потихоньку с каждым годом, и никто не устроил бы резни! Макисары, во всем виноваты макисары. |
