|
Семь огоньков немного потускнели и приблизились друг к другу, словно удаляясь по коридору. – Нет, мы не вернемся в Ланкмар, – в один голос ответили Фафхрд и Серый Мышелов. Семь огоньков померкли окончательно. Так тихо, что друзья едва расслышали, однако все же расслышали, они в этом не сомневались, голосок флейта спросил: – Боитесь? Затем они услышали скрежет камня о камень, едва различимый, но вместе с тем почему то внушительный. Так закончилась первая встреча Фафхрда и его друга с Нингоблем Семиоким. Через дюжину ударов сердца Серый Мышелов выхватил свой тонкий, в полторы руки величиной, меч Скальпель, которым он привык с хирургической точностью отворять людям кровь, и устремился вслед за его посверкивающим кончиком в скальный проход. Ступал он неторопливо, но решительно. Фафхрд двинулся следом, но не без колебаний и еще более осторожно, держа свой Серый Прутик почти у самой земли и, несмотря на его увесистость, легко поводя им из стороны в сторону. Семь лениво покачивающихся огоньков очень напоминали ему головы громадных кобр, изготовившихся к прыжку. Он решил, что пещерные кобры, если таковые существуют, могут фосфоресцировать точно так же, как глубоководные угри. Они продвинулись в глубь прохода немного дальше, чем сумел Фафхрд в первый раз – благодаря медленному шагу глаза их лучше приспосабливались к полутьме, – когда кончик Скальпеля вдруг тонко взвизгнул, упершись в скалу. Молча выждав, пока их глаза еще лучше освоятся с полумраком, друзья убедились, не прибегая к помощи меча, что коридор тут и кончается; в гладкой стене не было ни одной дыры, в которую могла бы проскользнуть говорящая змея, не говоря уж о существах, действительно наделенных даром речи. Мышелов в нескольких местах нажал на каменную стену, а Фафхрд раз и другой бросился на нее всем телом, но она даже не шелохнулась, как и подобает скале в недрах горы. На обратном пути друзья осматривались с удвоенным вниманием, пытаясь обнаружить какой нибудь боковой ход, пусть даже самый узкий, колодец или отверстие в потолке, но не нашли ничего подобного. Убедившись, что их лошади продолжают мирно пощипывать жухлую травку у входа в пещеру, друзья вновь растянулись на одеялах, и Фафхрд внезапно заявил: – Это мы слышали эхо. – Откуда возьмется эхо без голоса? – раздраженно поинтересовался Мышелов. – Это все равно, что хвост без кошки. Живой хвост. – Маленькая снежная змея очень напоминает оживший хвост белой домашней кошки, – невозмутимо ответил Фафхрд. – И она тоже кричит тонким дрожащим голосом. – Ты хочешь сказать?… – Разумеется, нет. Так же, как, по моему, и ты, я полагаю, что в скале есть дверь, пригнанная так плотно, что мы не смогли отыскать ни одной щели. Мы же слышали, как она закрывалась. А значит он, или она, или оно воспользовалось ею. – Тогда к чему эта болтовня насчет эха и снежных змей? – Следует рассмотреть все возможности. – Он, или она – и так далее – назвало нас сыновьями, – задумчиво проговорил Мышелов. – Некоторые считают змея самым мудрым и древним созданием, даже отцом всего сущего, – рассудительно заметил Фафхрд. – Опять ты о пресмыкающихся! Ну ладно, ясно только одно: слушаться советов змеи, не говоря уже о семи змеях, – чистой воды безумие. – И тем не менее он – считай, что остальные местоимения я тоже сказал – был в чем то прав. За исключением этого непонятного западного континента мы объездили весь Невон вдоль и поперек. Что же остается, если не Ланкмар? – Пропади ты пропадом со своими местоимениями! Мы поклялись туда не возвращаться – или ты забыл, Фафхрд? – Не забыл, но я умираю от скуки. А сколько раз я клялся больше не пить вина! – Но Ланкмар меня задушит! Его дым, ночной смог, крысы, грязь! – Сейчас, Мышелов, мне плевать, жив я или умер, и где, и когда, и как. |
