Только как близкого родственника, друга… А спать хочу с другим! С таким же, как я, без заморочек и выкрутасов! И, заметь, на законных основаниях!
Светлана взялась за очередную сигарету, а Тарасов, который за короткое время был переименован собственной женой из болвана и идиота в тонкого человека, внес в комнату две золоченые корзиночки с пирожными.
– Миша! Нина останется у нас ночевать! – заявила вдруг Светка. – Ты сможешь завтра с утра отвезти ее на работу в эту ее… как там… в «Петросталь»?
– Нет, Михаил, я не… – заволновалась Нина.
– Останется, останется, а Ляльке мы позвоним! – Светлана не давала Нине вставить ни слова.
– В самом деле, Ниночка, оставайтесь, – Тарасов погладил ее своим бархатным взглядом. – Конечно же, я отвезу вас завтра на работу. Куда выходит ваша проходная?
– На Московский проспект…
– Замечательно! Так вам чай или кофе?
– Пожалуй, чай…
Нина молча ела пирожное, как бумагу, не ощущая никакого вкуса, и не знала, на что ей решиться. С одной стороны, ей неудобно оставаться у Тарасовых. Не до такой уж степени она нищая, что ей и ночевать негде! С другой стороны, плащ у нее очень грязный. Ехать в таком виде в городском транспорте стыдно, а без плаща по такой погоде вообще странно. А если завтра поехать на работу в тарасовской машине, то, выйдя из нее, можно будет быстренько юркнуть в проходную, которая находится как раз в здании, где Нина работает. Таким образом, широкая общественность не успеет сосредоточиться на ее грязном плаще. А после работы… А после работы дождь вообще может наконец кончиться. Или она позвонит Ляльке, и та привезет ей к проходной куртку. Кроме того, не стоит сбрасывать со счетов, что появились некоторые перспективы если и не на жемчужное ожерелье, то, по крайней мере, на сытую жизнь. Дело за малым: надо, чтобы на нее, как говорит молодежь, побыстрей запал Тарасов Михаил Иннокентьевич. Знал бы он, как без него его женили! Ужаснулся бы, наверно! Нина очень невоспитанно слизнула с пальцев крем, подумав при этом, что полы плаща можно было сразу застирать, и они давно высохли бы у камина. Но тогда… Тогда прощай жемчужное ожерелье. Ладно, пусть плащ остается грязным, а она переночует у Тарасовых.
Поскольку решение наконец было принято, Нина потянулась еще за одним пирожным, а то смешно в самом деле – в кои то веки попробовать знаменитые кондитерские изделия «Метрополя» и совершенно не разобраться, что у них внутри.
Потом Светлане раз сто звонили по телефону всякие партнеры по бизнесу и сын Павлик, наконец она отключила телефон, и они втроем еще раз выпили «Царицы Тамары», затем коньяка, потом кофе и опять коньяка. Нина не выдержала и закурила душистую коричневую сигарету. Затем они еще долго, опять же втроем, горячо говорили за жизнь, снова пили, курили, пьяными голосами звонили Ляльке, потом Светка откровенно предлагала Михаилу Нину, причем ни Нина, ни Михаил ни от каких ее предложений не отказывались, и наконец пришла пора укладываться спать.
Смеясь и шатаясь, они поднялись на второй этаж по той самой винтовой лестнице, которая так потрясла Нину. Она вела рукой по гладким лакированным перилам, и ей хотелось каждый день спускаться и подниматься по такой лестнице. Второй этаж коттеджа Тарасовых тоже был отделан белым пластиком, кожей, уставлен напольными вазами и увешан авангардистскими картинами – Нина никак не могла понять, что на них изображено. Она остановилась у одной, самой, на ее взгляд, противной, на которой по желтому, очевидно осеннему, полю полз отвратительный розовый паук с черной бородой и красным глазом.
Светлана приблизилась к Нине, для устойчивости уперла руки в бока и хвастливо заявила:
– Додик Краснодемьянский писал! Жутко талантливый! Его картины на западных аукционах выставляются. |