Гупи понимал – нет, он точно знал! – что самым разумным в данной ситуации было бы уйти. Но ему было до соплей обидно терять бонус, который должны заплатить за сбежавшего «ботаника», когда идти-то оставалось всего ничего.

Гупи опустился на одно колено, тщательно прицелился и короткой очередью срезал стебель цветка возле самой земли.

Феликс, стоявший до этого на коленях, прижал ладони к обхватившим его голову лепесткам и, как был, так и завалился набок.

Гупи, пригибаясь, подбежал к французу, быстро глянул по сторонам и, не заметив никакой опасности, закинул автомат за спину. Другой бы на его месте, скорее всего, тут же попытался бы как-то помочь бедолаге, едва не ставшему добычей хищного цветка. Но Гупи поступал не как все – потому и жил долго. Он схватил Феликса за ноги и поволок его к тропе. Подальше от того места, где рос проклятый цветок. Который, скорее всего, и не цветком был вовсе, а притворщиком, прикинувшимся растением. Водились в Зоне мутанты, умевшие принимать облик всего, что сопоставимо с ними по размерам. По счастью, встречались они нечасто, иначе бы никакого житья от них не было. Гупи всего третьего на своем долгом сталкерском веку увидал. Первые двое успели сожрать тех, кого обманули. На глазах у Гупи, который в тех случаях решил не вмешиваться. По разным, но веским причинам. Гупи еще сомневался в том, что на «ботаника» напал именно притворщик, потому что обычно эти твари принимали облик чего-то, находящегося поблизости. Но таких цветков, как тот, что пытался откусить французу голову, Гупи никогда не видел. В Зоне вообще не было цветов. Если не считать уродливых мутантов, похожих на поделки из цветной гофрированной бумаги, вплетенные в похоронный венок и год-полтора пролежавшие на могильной плите, под снегом и дождем. Если тварь, все еще сидевшая на голове Феликса, была притворщиком, выходило совсем погано… То есть абсолютно… Выходило, что притворщик может принимать образы, которые вытягивал из головы находящегося поблизости человека. Феликс ведь всю дорогу только о цветах для своей мертвой Денниз и думал… В самом деле, погано.

Вытащив француза на тропу, Гупи снова глянул по сторонам. Все тихо. Однако на самом краю дисплея детектора жизненных форм маячила небольшая отметка, которую прибор определял как плоть. Ежели так, то порядок. Плоть – тварь хитрая, но трусливая. Выстрелы она слышала, значит, будет держаться в стороне.

Присев на корточки, Гупи взял «ботаника» за запястье. Пульс прощупывался отчетливо. Уже хорошо. Однако лепестки притворщика – пожалуй, это все же был он, – как и прежде, плотно охватывали голову француза. А это уже было плохо. Потому что вязкая масса, которую выплюнул мутант в лицо Феликсу, была пищеварительным соком гнусной твари. А значит, плоть на голове француза сейчас медленно истончались. Боли он не чувствовал, даже, скорее, наоборот, пребывал в блаженной эйфории – пищеварительный сок притворщика, как слюна пиявки, содержал анестетик. Если бы не это, мерзкий мутант не смог бы удержать активно сопротивляющуюся жертву, которая значительно превосходила его в размерах. Любопытно, на кого охотится притворщик, когда рядом нет людей? Или же эта тварь именно на людях специализируется?..

Положив автомат на землю, Гупи достал нож и острием осторожно подцепил один из лепестков, которые начали менять цвет и на глазах чернели. Под лепестком скрывалась клейкая масса, бледно-розовая с алыми прожилками. Осторожно, чтобы не влезть в нее руками, Гупи отодрал лепесток от лица француза и откинул в сторону. Затем – другой лепесток… Третий…

Гупи не торопился. Он знал, что Феликсу теперь только пластическая операция вернет человеческий облик. Он надеялся, что успеет дотащить «ботаника» до научного лагеря, прежде чем тот начнет орать благим матом и корчиться от боли. Остальное – не его забота.

Когда лицо француза открылось, Гупи щедро плеснул на него водой из фляги.