На подоконнике, взгромоздившись прямо на книжки про моторы и на журналы про яхты, восседал Иван Таганский. Я его признала сразу же, как только вошла в палату. Исполнитель жалостных песен с криминальным сюжетом и впрямь имел квадратную челюсть боксера-супертяжа, косую сажень в плечах и бронированный затылок, поросший густой седоватой щетиной. В принципе он ничем не отличался от своего портрета на обложке диска. Разве что нос не был расплющен о прут решетки и лицо не такое тоскливое, зато взгляд совсем уж разбойничий.

Рядом с Таганским стояла высокая худенькая женщина в медицинском халате. Под надвинутой на лоб белой шапочкой угадывалась копна тяжелых светлых волос, собранных в пучок. Одинокий локон выбился из прически и красиво вился вдоль лица, делая медсестру Анну похожей на рекламу шампуня «Нивея». Она хлопотала, прибираясь у кровати больного.

В углу палаты одиноко сидел мой старый знакомый Ефим Владимирович Круглов. Муж покойной Светланы вертел в руках горшочек с сучком и длинной веточкой, неестественно торчащей в сторону. Меня, перекрашенную в жгучую брюнетку, биохимик не узнал, зато заметно оживился, стоило лишь только доктору Кушниру войти в помещение.

— А вот смотрите, кого я к вам привел! — с интонациями конферансье провозгласил врач, жестом усаживая ринувшегося было к нему Круглова на место. — Прошу любить и жаловать, это Валечка, дочка нашего Руслана. Валечка приехала из Калининграда и привезла вам, Руслан Сергеевич, привет от Клавдии Перепелкиной.

Я сделала шаг вперед и остановилась в дверях. Больной приподнялся на подушках и изумленно впился в меня глазами.

— Да ну, не может быть, — недоверчиво прошептал он и помотал головой из стороны в сторону. — Это что же получается, Клавка тогда аборт-то так и не сделала? С ума сойти, у меня есть еще одна дочь!

Лицо его искривилось, подбородок заходил ходуном, и из глаз покатились крупные частые слезы.

— Руслан, вы, главное, не волнуйтесь, мы разыскали и Клавдию, и Валечку, — от двери зачастила Неля, опасаясь, как бы больного на радостях не хватил удар. — Они вас помнят и любят, так что вы ничего плохого не думайте. Никто на вас обиды не держит. Клавдия вышла замуж, обожает своего супруга-боцмана и вспоминает вас добрым словом. Видите, какая у вас девочка замечательная выросла!

В палате повисла звонкая тишина, только лампочка дневного света тихо гудела под потолком, предвидя свой скорый конец. Руслан отер лицо полотенцем, вымученно улыбнулся и чуть слышно прошептал:

— Ну, вылитая мать!

И тут же заинтересованно уточнил:

— Клавка-то с тобой не приехала?

Я отрицательно мотнула головой, а Руслан Ножкин, бросив виноватый взгляд на нахмурившуюся Анну, спросил нарочито веселым голосом:

— Ну, Валюшка, рассказывай, как жила все эти годы?

— Спасибо, хорошо, — великосветски ответила я и замолчала.

Больше вроде бы говорить нам было не о чем. И тогда на помощь пришел доктор Кушнир.

— Валя любезно согласилась выступить в качестве донора, — широко улыбнулся он заученной улыбкой. — Сегодня я беру анализы, а завтра, если все будет нормально, готовимся к операции.

— С анализами все не так просто, — встрепенулась медсестра. — Первая процедурная занята, там Анатолий Викторович берет пункцию Смирнову из двадцать восьмой палаты.

— Ничего страшного, Анечка, я вполне удовлетворюсь второй процедурной.

— А во вторую не попадешь, перед ней каталка с чистым бельем стоит, а грязное на полу горой навалено… — ответила Анна. — Кастелянши-то нет…

— Так идите и раздайте чистое белье больным, а грязное отвезите в прачечную, — распорядился врач.